застопорилась. Стало очевидно, что от кислородной атмосферы надо отказываться. Придется многое менять и в интерьере самого корабля, где оказалось немало горючих материалов.
Тем временем в СССР…
Казалось бы, сама судьба подарила нам возможность догнать американцев. Кстати, сын одного из погибших без обиняков назвал причиной катастрофы диверсию советских агентов. Однако эта версия особой поддержки у американцев не получила — было очевидно, что причиной пожара стало короткое замыкание в электропроводке.
Тем более что не успел мир забыть о катастрофе на мысе Канаверал, как аналогичное известие пришло из Советского Союза — при испытании нового корабля погиб В. М. Комаров.
Застопорилась и наша программа.
МИШИН ВМЕСТО КОРОЛЕВА. Запуск В. М. Комарова, как известно, стал первым после смерти С. П. Королева. Кое-кто и поныне полагает: будь жив Королев, Комаров бы не погиб…
Конечно, история не имеет сослагательного наклонения. Однако, что С. П. Королев имел куда больший вес в правительственных кругах, чем пришедший на смену ему В. П. Мишин, это очевидно. И характер у него был другой — властный, крутой. Его не только уважали, но и побаивались.
Словом, уникальность фигуры С. П. Королева состояла в том, что он, с одной стороны, идеально соответствовал административно-командной системе СССР, но, с другой стороны, умел ей и противостоять, а иногда даже действовал вопреки указаниям свыше, если считал свою позицию более правильной.
Академик же Василий Павлович Мишин — человек другого склада. Он был на своем месте, когда исполнял обязанности заместителя Главного конструктора, решал в основном научно-технические вопросы. Когда же он стал Главным, то ему пришлось столкнуться и с проблемами иного рода.
ПРОБЛЕМЫ «СОЮЗА». Следует отметить, что космический корабль «Союз» имел большое значение для пилотируемого облета Луны. По существу, он был прототипом лунного корабля, который наши секретчики зашифровали под индексом Л-3.
Впрочем, шифров было много. Аппарат «Зонд» — беспилотный вариант Л-3, также являлся лишь модификацией «Союза», предназначенной для отработки полетов к Луне и обратно.
Еще СССР с ноября 1966 года по апрель 1967 года запустил четыре беспилотных варианта «Союза», получивших официальные обозначения «Космос-14», «Космос-133», «Космос-146», «Космос-154».
При этом далеко не все из этих запусков прошли благополучно. Анализ полученных данных привел зарубежных экспертов к выводу, что пилотируемый вариант «Союза» запускать было рано.
Говорят, об этом знал и сам В. М. Комаров. Но отказаться от полета не мог, потому что знал: тогда вместо него полетит Ю. А. Гагарин. А подвергать товарища опасности вместо себя Комаров не мог.
Кроме того, наши специалисты в отличие от зарубежных экспертов полагали, что пробный пуск беспилотного «Союза» прошел, в общем-то, удовлетворительно.
«При единственном беспилотном пуске никаких отказов не было, если не считать того, что в тепловой защите прогорела маленькая пробочка. Аппарат спустился на какое-то озеро, вода через образовавшееся отверстие его наполнила, и он утонул. Его достали и убедились, что все было нормальным, а пробочки на штатном объекте (на „Союзе-1“. — С.С.) вообще не было, — сказал по этому поводу в одном из своих интервью В. П. Мишин. И добавил: „Все системы на „Союзе“, кроме систем сближения и стыковки, были такие же, как и на „Востоке“, „Восходе“, на некоторых специальных спутниках, и много раз испытывались в полете. Кроме того, на „Союзе“ все, что можно было зарезервировать, мы зарезервировали…“»
Причину же катастрофы Мишин видит в неправильной укладке парашютной системы.
Есть, впрочем, и иная точка зрения. Ученый и космонавт К. П. Феоктистов полагал, что парашют был зажат образовавшимся в контейнере отрицательным давлением, то есть разрежением. И это похоже на правду. Дело в том, что парашютный отсек был встроен в герметичную кабину, атмосфера которой сжимала стенки контейнера. Правда, когда запускали беспилотный вариант корабля, то из-за прогара пробочки в кабине образовался вакуум и давление вне и внутри парашютного отсека оказалось равным. При полете В. М. Комарова пробочки не было, в кабине было давление примерно в одну атмосферу, которое деформировало стенки парашютного отсека, и купол оказался зажатым.
К сожалению, в свое время ситуация не была смоделирована, не были проведены соответствующие испытания, которые однозначно выявили бы причину катастрофы.
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ БАРЬЕР. Так или иначе, воспользоваться заминкой в программе «Аполлон» наши специалисты не смогли. У них самих оказалось проблем по горло, кроме парашютного отсека.
Главное, после гибели В. М. Комарова у советских космонавтов возник психологический барьер — люди боялись лететь на «Союзе». Если корабль «Восток» на практике доказал свою высокую надежность и за все время эксплуатации не имел серьезных отказов, то первый же пилотируемый полет «Союза» закончился катастрофой. Кто-то должен был сломать этот психологический барьер.
Ю. А. Гагарин предлагал свою кандидатуру для следующего полета на «Союзе». Однако «наверху» не хотели подвергать повышенному риску жизнь первого космонавта. И пока Гагарин пробивал эту бюрократическую стену, произошло второе несчастье — он погиб вместе с Серегиным во время тренировочного полета.
Прах обоих замуровали в Кремлевской стене, а проблема осталась. В конце концов выбор Госкомиссии пал на Г. Т. Берегового. Он был старше своих товарищей по отряду космонавтов (тогда ему было 47 лет), опытнее их. В годы Великой Отечественной войны он совершил 186 боевых вылетов и за свои ратные дела был удостоен звания Героя Советского Союза. До вступления в отряд космонавтов работал летчиком-испытателем, имел редкое в то время для космонавтов высшее образование. Словом, кандидатура во всех отношениях оказалась подходящей.
Г. Т. Береговой стартовал 26 октября 1968 года на «Союзе-3». Задача полета состояла в том, чтобы сблизиться, а затем и состыковаться с ранее запущенным беспилотным кораблем «Союз-2». Сближение прошло успешно, а вот стыковка не удалась. Сколько Береговой ни пытался, ничего не вышло.
В итоге, израсходовав запасы топлива, космонавт 30 октября приземлился, так и не выполнив своего задания до конца. Тем не менее благополучное завершение полета имело большое психологическое значение.
ГЛАВНОЕ — ВОВРЕМЯ ОСТАНОВИТЬСЯ… Успешно продолжались полеты и технологического аппарата Л-1 — прототипа будущего корабля для высадки на Луну. 10 ноября был запущен «Зонд-6», облетевший Луну и благополучно приземлившийся на территории СССР. Однако этот корабль был еще недостаточно отработан, чтобы с его помощью осуществить пилотируемый облет Луны.
Наши специалисты отчетливо ощущали, что догнать им ушедших вперед американцев никак не удается. Они уже, решив все проблемы, прекратили эксперименты на аппаратах серии «Джемини», у нас аналогичные исследования по программе «Союз» только начались.
В узких кругах поговаривали о том, что, даже по самым оптимистическим прогнозам, полет на Луну советских космонавтов может состояться лишь в 1970–1971 годах, т. е. уже после того, как американцы побывают там несколько раз.
Казалось бы, именно в этот момент и нужно было принять решение об отказе от лунных экспедиций. Но, увы, работы по-прежнему продолжались и требовали все новых затрат.
КОГДА В ТОВАРИЩАХ СОГЛАСЬЯ НЕТ… Однако деньги эти тратились не очень уж толково. Дело в том, что еще при Королеве среди главных конструкторов началось некое брожение, приведшее к тому, что вместо единой лунной программы у нас образовалось сразу несколько, конкурировавших друг с другом.
Кстати, нечто подобное произошло и у американцев, но там положение спас Вернер фон Браун, взявший на себе решение ключевой проблемы — создание сверхмощной ракеты-носителя «Сатурн». А что получилось у нас?
