Дай бог, чтобы все там обошлось.
Нас разбудил вороний крик Маланина:
— Ищук! Связь наладилась. Вызывай своих!..
На небесах, во мраке еще дождливого утра что-то уже высвечивалось над горбатой горой с названием Орел — там словно орел присел, сложив крылья.
Тарас Федорович, скалясь от возбуждения и тревоги, роняя и поднимая трубку (слава богу, с мягкого ковра!..) набирал номера своего завода:
— Алло?! Еще спят, собаки?! Алло?!. Алло?.. Я вам сарвелата в десять кило!.. Алло?! Наконец-то!.. Кто?! Константин Васильич? Ну, что? Как вы там перезимовали? Говори, я всё знаю… как ГЭС?! Что?! Что?! — и замер.
Нам, смотревшим на него в эту минуту, показалось, что он потерял сознание. Ищук качнулся и негромко, почти шепотом добавил.
— Немедленно… вылетайте…
И машинально вернув трубку Маланину, Тарас Федорович повернулся к Туровскому и, как робот, молча пройдя шесть или семь шагов, изо всех сил ткнул его широким кулаком в лицо:
— Н-на, бл…дь чубайсова!..
Взвизгнув, Валерий Ильич покатился по полу среди стульев.
— Ты что, Тарас?! — бросился к Ищуку Никонов.
Шмыгая, обливаясь кровью из разбитого плоского носа, Туровский отполз в дальний угол комнаты и, задрав голову, поднялся на ноги.
— З-за что?..
Никонов с размаху ребром ладони резанул Ищука под горло, тот согнулся и, хрипя, осел на пол.
— Товарищи, товарищи!.. — заныл губернатор, бегая вокруг. — Что вы себе позволяете?!
Тарас Федорович с пола процедил, с ненавистью оглядывая старых друзей:
— Вам не жить, шушера бетонная!..
— Что?! — заорал, подскакивая, Никонов. — Это ты мне грозишь?! Ты, подстилка олигархова!..
Васильев железной ладонью оттолкнул Сергея Васильевича и, наклонившись, помог подняться Ищуку.
— Тарас Федорович. Молодой, сильный… не стыдно вам со стариками связываться?! — Усадив на стул, заглянул в лицо. — Всем нам страшно. Что, что там?
Ищук смял толстые губы и зарычал, заплакал.
— Ну, говорите же!.. — толкнул его в плечо Бойцов.
— Завод заморозили… свет же вырубился… — И снова вскочил, хотел рвануться к Валерию Ильичу, но был тут же усажен на место Васильевым и Бойцовым. — С-сука! Каждый за себя… Если бы объединились…
Маланин, тыча пальцами в кнопки, уже звонил куда-то. И выслушав ответы, выбежал из столовой.
Хрустов пошел за ним:
— Владимир Александрович, дайте домой позвонить.
Маланин стоял на крыльце, запрокинув голову, словно и у него, как у Туровского, текла кровь из носу.
— Левочка, всё пропало… всё…
Вынув из его безжизненной руки трубку, Лев Николаевич набрал свой домашний номер, но телефон молчал. Он молчал в самом прямом смысле слова — не было даже гудка. Не ответила и больница. Почему??? Безмолвствовал и детский сад, где через ночь сидит охранником Хрустов. Видимо, из строя вышла телефонная сеть Виры! «Боже мой! Что же, что там?!»
Хрустов застонал и вдруг вспомнил телефонный номер Саши Иннокентьева — тот несколько лет вернулся в свой родной Иркутск, не раз писал оттуда, наверное, можно отсюда дозвониться хоть к нему?
Код, кажется, 395?.. И о чудо! Он услышал знакомый, торопливый говорок Саши:
— Я вас очень внимательно слушаю!
— Саша!.. — закричал Хрустов. — Саша! Это я, Лева с ГЭС… то есть, я в тайге… а у нас дома телефоны замолчали… ничего по телику не было?!
— Как же не было!.. — отвечал Саша. — Туда летят самолеты МЧС… там все залило, волна прошла, говорят, тридцать метров высоты… у вас же землетрясение было.
— Да, — тихо ответил Лев Николаевич и, закрыв глаза, замер, на крыльце гостеприимного дома среди саянских гор. Он долго слушал своего друга.
Наконец, бессильно опустил трубку.
— Можно и мне?.. — попросил я мобильник, но Маланин, выхватив его из руки Льва Николаевича, побежал на поляну, стал еще куда-то звонить.
Мы с Хрустовым вернулись в круглый зал. Хрустов, шатаясь, бормотал, как безумный, про волну в тридцать метров. Туровский сидел за столом, прижимая к переносице мокрое полотенце, Васильев с Бойцовым стояли над ними.
Услышав слова Хрустова, Валерий Ильич вскинулся, как удара снизу в подбородок.
— Кто, кто сказал? При чем тут Иркутск?! Бред!.. Лева, Лева!.. Повтори!
— Я вам говорю! — И он передал слова Саши полностью:
— По телевидению выступил президент России. Он сказал, что весь наш народ скорбит по погибшим и что немедленно будет оказана помощь, как для восстановления великой Южно-Саянской ГЭС, так и для переселения потерявших жилье граждан в новые дома…
Затем представитель РАО «ЕЭС» пообещал возместить материальный ущерб: семьям погибших — по 500 тысяч рублей на семью, за получение увечья — по 50 тысяч рублей на каждого.
Сразу же по другим телеканалам выступили лидеры партий. Они заявили, что предложенные властями деньги смехотворны, надо платить в десять раз больше… И еще прошел слух, будто бы представитель «Единой России» намекнул, что местное руководство совершило огромные, невосполнимые ошибки в недооценке природных катаклизмов… Значит, возможен Указ Президента о снятии губернатора Саразии, а также наверняка заменят директоров ГЭС и САРАЗа…
И еще. Волна, прокатившись вниз по Зинтату, как по лестнице со ступенями, натворила много иных неприятностей. В общей сложности по берегам были смыты около тридцати сел и шесть пристаней, сорвано с якоря и унесено множество теплоходов и лодок, размыт один химсклад в Саракане, скотомогильник в селе Тяжино, вышвырнуты тонны циана из отстойников Алексеевского золотого рудника, потревожено два кладбища. Кроме этого, в бешеном паводке утонули — если народ не привирает — с полтысячи коров и несколько тысяч овец, не считая обезумевших от страха собак и кур…
Пересказав с пятое на десятое слова друга, Хрустов повалился лицом вниз. Он потерял сознание. Мы бросились к Льву Николаевичу, уложили его на диванчик, я открыл бутылку минеральной — и шипучей пеной обрызгал ему лицо. Наконец, Лев Николаевич очнулся.
Васильев, погладив ему слипшиеся кудри, внятно сказал:
— Успокойся. Паводок через гребенку не страшен.
— Дайте мне!.. я в Москву позвоню!.. — словно вспомнил, что есть связь, Ищук. Но Маланин с телефонной трубкой бегал за окнами.
— Какой смысл звонить, — пробормотал Туровский. — Надо скорей выбираться отсюда. Конечно, это лучше, что волна просто перекатилась, как водопад. Вот если бы во время землетрясения плотина выступала над водой, удар мог бы быть ужасный.
— А завод, а поселок тебе не жалко?! — захрипел Ищук, вцепившись руками в край стола.
— Ну, зачем вы так?.. — ноющим голосом отвечал Туровский. — Ну, посадят меня, не вас же.
— Сашка Иннокентьев сказал: по НТВ говорили — волна тридцать метров, — повторил Хрустов. — Может, преувеличение? Они часто врут.
Никонов отрицательно покачал головой.
— Когда дергается земля… цунами… как у нас на Востоке.
И какое-то время все молчали. Ищук скрежетал зубами и плакал. Конечно, всем было понятно: при
