«Я сказал: вы — боги…»

(авто, видимо А.К. Маликов), полученного Н.В. Чайковским 6 февраля 1875 г.: «Читали ли вы новую книгу Льюиса (…) В I главе она положительно заявляет о солидарности с нашим (…) учением» [14,190,2]. Начало этой книги действительно выглядит как перекличка с теорией «богочеловечества». Уже на второй странице Льюис затронул тему, столь важную для Маликова в период создания «новой религии»:

«В мысли западной Европы мы видим теперь явственные усилия примирить между собой цели и права религии и науки. (…) вообще религия будет продолжать руководить развитием человечества и дальше будет служить выражением общей мысли своего времени, по мере того, как эта мысль будет расширяться с вечно нарастающим опытом» [49,2].

Можно себе представить, какое количество восклицательных знаков, отмечающих совпадение взглядов «богочеловеков» и Льюиса, должны были поставить на полях этой книги Маликов и Чайковский. Особенно близки их позиции там, где речь заходила о направлении, в котором развивается общая мысль человечества. Нам представляется, что «богочеловеки» могли бы изложить цель создания своей «религии» такой цитатой:

«Наш век страстно стремится к такому учению, которое могло бы сосредоточить наши знания и придать нашей жизни такую форму, чтобы поступки наши были на самом деле результатом наших верований» [49,2].

Обнаружить нечаянно подтверждение своим самым главным мыслям, конечно, важно и значительно. Но ценность книги Льюиса для Чайковского определялось не только этим. В ней он нашел то, чего ему так недоставало в теоретических рассуждениях Маликова: естественнонаучное обоснование единства знания и веры. Опираясь на определение опыта, почерпнутое в книге Льюиса («Не одни приобретенные мало- помалу индивидуальные наблюдения, но и опыт, накопленный целой расой, организованный в языке, сосредоточенный в орудиях и аксиомах, и в том, что можно назвать наследственными интуициями — вот что составляет сложную единицу, выраженную в отвлеченном термине опыт» [49,28]), Чайковский начал выстраивать собственную цепочку аргументов в защиту «богочеловечества».

Человек, по Чайковскому (и Льюису), есть не что иное как «организм с бесконечным историческим опытом» [14-190,4]. Средоточие же коллективного опыта — религия. Чайковский, таким образом, не только старался обосновать маликовский тезис («вера представляет собой форму знания»), но и решил пойти дальше. Если Маликову достаточно указать на то, что «знание не может идти дальше религии», то Чайковский задался вопросом: почему так происходит? Маликов воспроизводил один из тезисов Гегеля: «… природа нравственности народа, принцип его права, его действительной свободы, его государственного устройства, как и его искусства и науки — все это соответствует такому принципу, который составляет субстанцию религии» [17,347]. Чайковский (с прямой ссылкой на Льюиса) продолжал и развивал его:

«Наша вера есть опыт (…) Человеческая вера так же стара и безгранична, как весь исторический и органический опыт живой ткани!» [14-190,4об.].

Справедливости ради надо отметить, что Льюис не выделял религию из всех других составляющих человеческого опыта, так сильно, как этого хотелось «богочеловекам». Он писал о «коллективных накоплениях целых веков, сосредоточенных в познаниях, верованиях, учреждениях и наклонностях» [49,125]. Религия здесь стоит второй в общем ряду. У Чайковского же верования и только верования аккумулируют опыт «вселенной». Понятие опыт, введенное Льюисом, стало для него лишь отправной точкой, из которой он выстраивал собственную теорию. Первый самостоятельный шаг Чайковского в разработке теории «богочеловечества» — мысль о характере взаимодействия человека и окружающей среды. Льюис писал о том, что космическая среда воздействует на внутреннюю среду человечества. Чайковский изменил это положение коренным образом;

«…взаимодействие человека и вселенной (…) выражается в том, что человек, постоянно приспосабливающийся, переносит выводы своих приспособлений во внешний мир и сообразно им видоизменяет всю среду» [14-190,4].

Этот вывод был чрезвычайно важен в системе взглядов Чайковского того времени. И важен, вероятно, потому, что давал возможность соединить убеждения с практической деятельностью. Николай Васильевич, видимо, был сильно удручен неудачей пропаганды «богочеловечества» в революционной среде и теперь заботился о том, чтобы она стала опорой его собственных усилий по преобразованию окружающей среды. Соответственно, он много внимания уделял тому, что может дать «богочеловечество» людям, живущим здесь и сейчас, и тому, как люди, осознавшие несправедливость существующего мира, могут его изменить. Вопрос о точке приложения сил стал центральным в программном письме Чайковского к Д.А. Клеменцу. Там у него прорывается: «Без веры жить нельзя, а вам (революционерам — К. С.) верить не во что» [92,193]. Вот логика его рассуждений:

Положение первое. Человек — центр вселенной: «Мы утверждаем и беремся доказывать, что вне отношения к себе, как к владыке и господину вселенной, к своим побуждениям, желаниям и потребностям как к святыне».

Положение второе. Цель человечества — не переделка мира или человека, а «мир с самим собой», что означает не самодовольство и самолюбование, а осознание цели собственного существования, ведущее к устранению неразрешимых противоречий в сознании человека. Положение третье. Осознание цели собственного существования и деятельность в соответствии с этой целью решает как внутренние, так и внешние проблемы человечества:

«Мир человека с самим собой неизбежно порождает мир и с другими людьми и гармонию в отношениях к космосу».

Гармония — главное и «заветное» слово Чайковского — то, к чему он всегда стремился в себе и в людях, то, ради чего создавалось «богочеловечество». Недаром М.Ф. Фроленко отметил, как сразу изменился Чайковский, приняв учение Маликова. «Богочеловечество» дало ему надежду на общемировую гармонию, а сам он уже искал путь к ее достижению. Поездка в Америку была не чем иным, как попыткой достичь гармонии «своими силами» и тем самым показать человечеству выход из состояния перманентной «гражданской» (классовой) войны. Одна из, безусловно, ярких черт Чайковского — способность четко и ясно формулировать насущные задачи движения. В конце письма Д.А. Клеменцу он писал:

«Мы докажем всем сомневающимся, что жизнь для себя из грязной, пошлой — может, должна превратиться в светлый, радостный мир обновления людей» [92,193].

С этой целью и собрались двенадцать взрослых и трое детей в Нью-Йорке в конце августа 1875 г.

Глава 7 Коммуна в Канзасе (осень 1875 — весна 1877 гг.)

В Нью-Йорке, в одной квартире все пятнадцать переселенцев жили два месяца — сентябрь и октябрь [2,243]. В сентябре у Чайковских родилась первая дочь — Варвара[64,121]. Первоначально «богочеловеки» планировали поселиться у В. Фрея, который уже приобрел славу специалиста по коммунальной жизни в Америке. Двое «послов» — А.К. Маликов и Н.В. Чайковский — отправились к Фрею для знакомства.

Коммуна, которую Фрей назвал «La progressive», была основана в 1871 г. В год приезда «богочеловеков» в Америку там вышла книга Чарльза Нордхоффа «Коммунистические сообщества в Соединенных Штатах», содержащая описание коммуны Фрея, ее «Конституцию» и программное «Заявление» [103,344]. Располагалась коммуна в местечке Ceadar valley (Кедровая долина) в 50 милях от