приятно сидеть вашим гостям.
Краем глаза Ольга косилась на Снежану. Та не подходила к столу и, кажется, совсем не интересовалась сервировкой. Вангелия подошла к ней, позвала:
– Снежана?
– Ну что тебе? – буркнула та.
– Почему к столу не подходишь?
– Не хочу. Мне это не надо.
– Почему? – не отставала Вангелия.
– Потому что никогда не пригодится! – взорвалась Снежана. – Не будет у меня гостей, понятно? И отстань ты от меня со своим сочувствием!
– Вангелия, – поспешно сказала Ольга, – расставляй тарелки, раскладывай приборы. Хозяйничай смелее, я помогу.
«Ну вот что мне делать с этой девочкой? – подумала она, с грустью глядя на Снежану. – Никогда я не справлюсь с ее горем. И никто не справится, наверное. В том числе она сама».
Вангелия тем временем раскладывала рядом с тарелками вилки и ножи.
– А зачем каждому свой нож? – спросила она. – Разве на всех одного мало?
– Так принято, – объяснила Ольга. – Вот ты научишься пользоваться столовыми приборами, и тебе это тоже будет привычно и приятно. Что с тобой, Ванга? – спросила она с тревогой.
Еще бы ей было не встревожиться! На лице Вангелии вдруг появилось странное выражение. Страх, что ли?
– Ты не порезалась? – спросила Ольга.
– Снежана! – вместо ответа воскликнула Ванга. Голос ее звучал как-то непривычно. Будто и не ее это был голос. – Не уходи!
– Да она никуда не уходит, – с недоумением произнесла Ольга. – Вот она стоит. Поможешь Вангелии раскладывать приборы, а, Снежана?
Та не ответила. Она стояла поодаль неподвижно, как соляной столп. Ни обычной злости, ни отчаяния – всё это словно стерли с ее лица, оно сделалось непроницаемым, выражение его – неясным… То, как «вглядывалась» в это лицо Вангелия, вызывало у Ольги беспокойство.
Но кого расспрашивать – Вангелию, Снежану? И о чем, собственно, расспрашивать?
Ольга потихоньку вздохнула и повернулась к остальным девочкам.
– Кто будет дальше накрывать на стол? – бодрым тоном спросила она.
– Я! Нет, я! – раздались возгласы.
Спиной, затылком, всем своим существом чувствовала Ольга то, что исходило от Снежаны и от Вангелии. Но что это, как это назвать? Она не знала.
– Ты так ловко накрывала сегодня на стол. Просто молодец.
Они шли по парку, по любимой своей аллее. То есть только сейчас Ольга поняла, что аллея эта у них с Вангелией любимая. Или, может, дело просто в том, что она уединенная, а они как раз и любят разговаривать наедине?
– Да ведь это легко, – пожала плечами Ванга.
– Но разве ты когда-нибудь сервировала стол вот так, со всеми приборами?
– Дома? Нет. У нас там только миски да ложки.
– Вот видишь. А теперь – как будто всю жизнь обращалась с настоящими столовыми приборами.
– Что ж тут трудного – посуду расставить? – улыбнулась Вангелия. – Было б что есть из той посуды.
Ольга расслышала, что она тихонько вздохнула при этих словах, и спросила:
– Что ты?
– Так… – Вангелия помедлила, но все же ответила: – Мне такой стол в своем доме накрывать никогда не придется.
– У тебя вся жизнь впереди. – Ольга ободряюще сжала ее руку. – Никто не знает, как она сложится.
– Кто бедным родился, тот бедным и всю жизнь проживет. Наша семья никогда не разбогатеет.
Что могла возразить Ольга?
«Вправе ли я возражать, давать надежду, которая, может быть, окажется пустою?» – подумала она.
Некоторое время шли молча.
– Ванга, – вдруг спросила Ольга, – а почему ты так испугалась?
– Когда? – не поняла та.
– Когда мы на стол сервировали. Ты испугалась из-за Снежаны.
– Мне… Мне показалось… – Вангелия словно подыскивала слова. И наконец нашла их. – Я увидела, что она пропадает.
– В каком смысле пропадает? – не поняла Ольга.
– Просто пропадает. Только что была – и вдруг нет ее.
Ольга смотрела на Вангелию с недоумением. Ощущение тревоги все чаще охватывало ее рядом с этой девочкой, которую она успела полюбить. Глава 11
Этой ночью воспитательница не спала, а читала роман про Джен Эйр. Ее приглашали в Дом слепых только на ночные дежурства: она была уже слишком немолода, чтобы справиться днем с воспитанницами, каждая из которых требовала особого внимания. Зато ночами ей было нетрудно бодрствовать – все равно бессонница.
Роман увлек ее настолько, что она не заметила, как одна из девочек тихо поднялась со своей кровати и, быстро уложив одеяло так, чтобы казалось, будто под ним кто-то лежит, на цыпочках пошла к выходу из спальни.
Может, воспитательница все-таки заметила бы это и перехватила бы девочку на пороге, но тут другая воспитанница, Вангелия Сурчева, вскрикнула во сне и заметалась на кровати. Воспитательница подошла к Вангелии, взяла ее за руку, поправила одеяло. Когда она вернулась к своему столу, дверь спальни уже закрылась за беглянкой.
Воспитательница села за стол. И тут Вангелия, которая уже как будто бы успокоилась, вскочила с кровати с криком:
– Снежана!
Воспитательница снова поспешила к ней.
– Что ты, Ванга? – сказала она. – Тише, тише. Все спят.
Вангелия сидела на кровати. На лице ее был написан настоящий ужас.
– Снежана… Снежана… – повторяла она.
– Она спит. Все спят, – сказала воспитательница.
– Она не спит! – вскрикнула Вангелия. – Ее нет! Совсем нет!
Стали просыпаться и другие девочки. Надо было поскорее успокоить всех.
– Да как же нет? Вот же она.
Воспитательница подошла к кровати Снежаны, приподняла одеяло… И вскрикнула сама – испуганно, тревожно.
– Сне-жа-на!..
Ольгин голос звучал в ночном осеннем парке так громко, словно она говорила в рупор. Она выскочила из своей комнаты прямо в ночной рубашке, только успела набросить пальто. И вот теперь металась по парку, и сторож с фонарем едва за нею поспевал.
