– Делать мне ребенка?
– С беременной женой я наименее подозрителен, – невесело усмехнулся Алексей. – И наиболее уязвим.
– Пойдем, Алеша, – напомнила Ольга. – Осталось десять минут. Мы как раз успеем дойти до ресторана.
И вдруг она улыбнулась, чуть не прыснула.
– Что? – спросил Алексей.
– Так. Глупости, – смущенно ответила Ольга.
– А все же?
– Знаешь, – сказала она, – я ведь думала… Велчев сказал, что твоя прежняя ассистентка была красавица и что она родила. И я все время думала, что ты скрываешь от меня именно это.
Алексей расхохотался так, как только он умел – с совершенной беззаботностью. Теперь-то Ольга знала цену этой беззаботности…
– Оля! – воскликнул он, отсмеявшись. – Нет, никакому разведчику не понять ход женской мысли! Мне и в голову не могло прийти, о чем ты волнуешься. Ну да, Цветана родила. Но не от меня же! У нее прекрасный муж. Оля, ну хочешь, прямо сейчас к ним пойдем? – предложил он. – Ты сама убедишься. Прямо сейчас!
– Я уже убедилась. – Она быстро поцеловала его. – Пойдем, Алеша.
На улице, по дороге к ресторану, Алексей сказал:
– Дидерикс – ценнейший источник информации. Я должен приложить все усилия, чтобы поддержать его расположение ко мне.
– С этим мы справимся, – кивнула Ольга.
Он благодарно сжал ее руку и добавил:
– В конце концов, мы с тобой дворяне. В глазах фон Дидерикса – хотя и относительная, но ровня ему.
– А где жили твои родители, Алеша? – поинтересовалась Ольга.
– А разве я тебе не говорил? Под Тамбовом, в имении у себя. Что ты задумалась? – заметил он. – Опять дурные предчувствия?
Она тряхнула головой и улыбнулась.
– Нисколько. Мы пришли.
В отличие от сухопарого чопорного фон Дидерикса, его приятель Ханс Грюнлих оказался живчиком-толстячком.
– В первый раз за три дня, что я в Софии, – заявил он в конце ужина, – Вернер привел меня к живым людям!
– По-твоему, до сих пор я водил тебя к покойникам? – оскорбился Дидерикс.
– До сих пор ты таскал меня к каким-то чопорным пруссакам! Ни поболтать, ни выпить с удовольствием. Теперь я люблю Россию. Это ваша заслуга, мадам, – галантно заметил он Ольге. – Русские женщины – само совершенство. А русские мужчины являют собою образчик того, что называется мужской сутью, – добавил он, повернувшись к Алексею.
– Вряд ли, общаясь с нами, вы составили себе правильное впечатление о России, – с улыбкой возразила Ольга. – Ведь мы с мужем покинули ее еще детьми.
– Представляю, как вас обоих тянет на родину, – сказал Грюнлих. – Может, немецкая сентиментальность виновата, но мне вот до сих пор снится, как дед учит меня стрелять из лука. Он жил в Шварцвальде, в деревне. А я приезжал к нему каждое лето из Берлина.
– Да, я тоже вспоминаю, как учился ездить верхом, – кивнул Алексей. – Это было в родительском имении. Но на родину меня нисколько не тянет.
– Отчего же? – удивился Грюнлих.
– Да ведь моей родины больше нет, – объяснил Алексей. – То, во что превратили Россию большевики, родиной я считать не могу. Очень жаль, но это теперь не родное гнездо, а вражеское.
– Вот как? – хмыкнул Грюнлих.
– Если бы я считал иначе, то жил бы сейчас в красном Тамбове, а не в спокойной Болгарии.
– Ну, спокойствие Болгарии – дело относительное, – заметил фон Дидерикс.
– Вы о войне? – спросила Ольга. – Боже, неужели она все-таки будет? Ужасно!
– Не волнуйтесь, – галантно улыбнулся Дидерикс. – К тому времени, когда вы родите, мы ее уже выиграем.
– Ну, это в том случае, если она начнется через месяц-другой, – заметил Алексей. – Беременность у женщин все же короче, чем у слоних.
Засмеялся даже чопорный Дидерикс. А Грюнлих так и вовсе расхохотался до икоты.
– Алексей! – укоризненно воскликнула Ольга. – Ну что ты говоришь?
– А я люблю простые крестьянские шутки, – одобрил Грюнлих. – Ваш муж взял все лучшее из своего деревенского детства. Да, война не за горами, – небрежным тоном посвященного добавил он. – Для нас это очевидно.
Ольга почувствовала: разговор о начале войны не должен сейчас становиться главным. Она не могла объяснить, почему это поняла. Потому же, почему вообще понимала своего мужа.
– А мне из детства снятся только девичьи глупости, – сказала она. – Кукла, любимое платье… Я вообще редко вижу сны. Вероятно, я слишком приземленный человек.
– Просто вы крепко спите, – сказал Дидерикс. – Это счастье, поверьте.
– Кстати о снах! – вспомнил Грюнлих. – Вернер рассказывает о вас чудеса, доктор Незнамов.
– Опять чудеса? – улыбнулся Алексей. – Я начинаю чувствовать себя призраком.
– Не призраком, а чародеем, – уточнил Дидерикс. – Вы избавили меня от бессонницы, которая мучила меня с четырнадцати лет.
– Я жажду присоединиться к кружку ваших почитателей, – объявил Грюнлих. – Сплю в последнее время отвратительно и выгляжу соответственно. Рейхсминистр недавно попенял мне, что я, наверное, слишком увлекаюсь ночными забавами. Вот до чего дошло! – сказал он Дидериксу. И снова обернувшись к Алексею, попросил: – Доктор, вы просто обязаны спасти мою репутацию!
– Почту за честь, – улыбнулся тот.
– Хватит о болезнях, Ханс, – поморщился Дидерикс. – В присутствии красивой женщины хочется выглядеть безупречным.
– Вам это удается, господин фон Дидерикс, – улыбнулась Ольга.
– Здоровье мадам Незнамовой! – заключил Грюнлих.
Фон Дидерикс предложил отвезти их после ресторана домой на прибывшем за ним автомобиле, но Ольга отказалась.
– Вечер чудесный, – объяснила она. – А мне полезны прогулки.
– Тебе ничего не светит, Вернер, друг! – пьяно воскликнул Грюнлих. – Она влюблена в мужа, как кошка.
– Заткнись, Ханс, – ткнул его в бок Дидерикс. – Доброй ночи, друзья.
Машина, увозящая немцев, скрылась за поворотом ночной улицы.
– Спасибо тебе, Оля, – сказал Алексей.
– За что?
– За непринужденность. По-моему, Грюнлих расслабился.
– А кто он такой вообще, ты понял? – спросила она.
