бабьего уж точно заслужила за то выстраданное ранее. — Ой, пани Кася, пани Кася! — качала, улыбаясь, головой полноватая холопка, от души желая своей пани счастья.
Но Ксения не успела ничего ответить той, хотя и хотела отшутиться, ясно понимая ее заговорщицкую улыбку — прибежал в гридницу Анджей с раскрасневшимися с мороза щеками, отвлек ее от Збыни.
— Мама! Мама, погляди сходи! Там в конюшне котята, мама! — спешил поделиться своим восторгом мальчик. Шапка едва не свалилась с его головы, так резко кивал он, торопясь убедить мать пойти с ним на задний двор. Той пришлось подчиниться, накинуть спешно на плечи короткий овчинный тулуп, пошла за сыном в конюшню, где в стопке сена устроила себе прибежище кошка-мать. Петрусь, рыжий холоп с покрытым веснушками лицом, с улыбкой потеснился, показывая пани хозяйке разношерстный приплод: четыре маленьких комочка с плотно сомкнутыми веками.
— Они, что не видят глазками? — удивленно спросил Анджей, присев на корточки у кошки, не обращая внимания на ее предостерегающее шипение, наблюдая, как тыкаются слепые котята матери в живот. — Пусть глазки откроют тогда! Так же не видно!
— Потом у них глазки откроются, спустя тройку дней, — пояснила Ксения, приседая рядом с сыном и целуя его в висок, прямо под светлую прядь, выбившуюся из-под шапки. Он восторженно наблюдал за котятами, а она смотрела на него, изумляясь тому, как он вырос за последнее время. Такой маленький шляхтич! И снова пришли мысли, что не давали покоя последние несколько дней после разговора с Ежи — ах, если б все удалось! Если б Владислав узнал правду, простил бы их обман, приняв те причины, что подтолкнули и ее, и Ежи на этот обман. Правда, как ни представляла она себе их встречу после столь долгой разлуки, но увидеть ее мысленно так и не смогла. А уж про то, как покажет Владеку сына и вовсе было страшно думать…
— Пани Катаржина! Пани Катаржина! — раздалось со двора, и Ксения поднялась на ноги, пошла к дверям конюшни, показалась холопу, что звал ее. — Пани Катаржина, пан приехал, пани зовет!
Она уже огибала дом, когда вдруг отшатнулась за угол, побледнев будто саму смерть увидала. Ноги стали мягкими, словно костей в них не было, она еле стояла, прислонившись спиной к стене дома.
— Пани Катаржина! Пан кличет! — снова крикнул холоп со двора. Она успела заметить, что он держал узду статного валаха, откровенно любуясь красивым конем.
Вот дурень! Что разорался-то?! Ксения кусала губы, не зная, как ей поступить следует. И не спрятаться ведь никуда — глупый холоп скорее всего уже сказал пану в богатом жупане и кунтуше, подбитом темным мехом куницы, лениво оглядывающем двор, что пани хозяйка тут, никуда не выехала. И ныне ей ничего не оставалось, как выйти к гостю, ведь она догадывалась, зачем на ее дворе появился этот шляхтич.
А потом в голове мелькнула шальная мысль, когда задний двор пересекла холопка, помогающая по хозяйству Збыне, поманила ту к себе, заставила отдать рантух из грубого полотна, окрашенный в темно- синий цвет по стать юбке Ксении. Длинные косы упорно не хотели прятаться под рантухом, так и норовили выскользнуть, когда Ксения, склонив голову, шла к крыльцу дома, словно на казнь.
— Где пан? — спросила она холопа, заметив, что шляхтич исчез со двора. Тот оглянулся и удивленно взглянул на хозяйку, скрывающую половину лица за полотном рантуха, будто у той зубы ноют.
— Пан в дом пошел, Марыся позвала. Он водицы попросил, вот та и сказала, чтобы в дом шел.
Ксения едва не рассмеялась от радости, чувствуя, как отпускает ее страх и тревога, вспыхнувшие в душе в тот миг, когда она заметила шляхтича во дворе перед домом. Судьба явно мирволит ей, предоставляя возможность ускользнуть со двора. Сейчас она скажет этому дурню, что выйдет за ворота да за забором будет стоять с северной стороны, чтобы ей Ласку ее вывели туда. Ускачет в лес или к пани Эльжбете вместе с Анджеем, переждет, пока не уедет этот незваный гость. И почему только Ежи не дал ей знать, что он будет по дворам местным ездить или только к пану Смирцу тот на двор заглянул?
Но она даже рта открыть не успела, как за ее спиной отворилась дверь сеней, выпуская на крыльцо шляхтича, что держал в руках деревянный ковш с водой, явно не желая долго в доме быть и выпускать двор из видимости. Ведь он уже давно приметил и самострел в сенях, и тонкие маленькие стрелы с совиным опереньем подле него.
— Вот она, пани Катаржина, — раздался голос Марыси, что спешила услужить шляхтичу, ведь тот ласков с ней, сразу заметил румянец ее щечек, сравнив те с алой зоренькой. — Пани Кася, тут пан до вас! Пан…
Она запнулась, пытаясь вспомнить имя пана, покраснела из-за досадного промаха, убежала в дом, засмущавшись под его лукавым взглядом.
Вот и все. Ксения ясно чувствовала на себе взгляд Добженского, он так и жег ей ныне спину, даже через полотно рубахи и толстую овчину. Если б Марыся не назвала ее по имени, еще можно было прикинуться холопкой, ведь платье на ней явно не шляхетское, а на юбку налипли соломинки. Но ныне же… ныне оставалось только надеяться, что он не признает ее. Вдруг позабыл ее лицо за те годы, что они не виделись? Но нет навряд ли, она же сразу узнала его.
Она повернулась, прикрывая нижнюю часть лица полотном рантуха, ожидая, что он сейчас отшатнется назад, удивленно взирая на нее, но этого не было. Добженский только поклонился ей, приветствуя.
— Прошу пани простить за вторжение нежданное. Но я ехал мимо двора пана Смирца, решил навестить его. Мы ведь с паном Ежи хорошие знакомцы, — произнес он, глядя на нее с любопытством и только. Ни тени узнавания или изумления так и не промелькнуло на его лице, и Ксения едва сдержалась, чтобы не нахмуриться. Что это за игра? Не узнал? Неужто? И что это за история с визитом к Ежи? Ведь она прекрасно знала, что Добженский определенно знает — пана Смирца нет в вотчине, что он подле Владислава. Она-то знала, но дочь пана Смирца этого знать не могла, ведь этот привлекательный шляхтич в богатом платье ей не должен быть знаком.
Ксения поклонилась в ответ, приветствуя его, и сказала, что пана Смирца нет на дворе, что в Лисьем Отворе он, в свите пана магната Заславского, подыгрывая Добженскому, стараясь изменить голос. Тот кивнул и («Пани позволит?») стал жадно пил воду из ковша, проливая редкие капли себе на усы и на грудь. Пил он мучительно долго, как показалось Ксении, потом взглянул на нее поверх ковша и протянул его ей, отдавая в руки.
Она так же вытянула ладони вперед, принимая ковш, но тут Добженский на миг отпустил его из рук, и она, подчиняясь импульсу, нагнулась вперед, пытаясь поймать посуду. Эта попытка была напрасной — Тадеуш и не хотел бросать на ступени ковш, тут же быстро схватив его. Но этого резкого движения Ксении вниз хватило, чтобы распятие выскользнуло из-за полотна рубахи и теперь висело, слегка покачиваясь. Серебро и бирюза. Часть того набора, что Владислав когда-то приобрел в Менске у ювелира для своей нареченной.
И Ксения, и Добженский взглянули друг другу в глаза и резко выпрямились, стоя каждый на своем месте будто кулачники перед боем. Что ей делать сейчас, мелькнуло в голове Ксении. Узнал ли он распятие или нет, понял ли кто стоит ныне перед ним? Но прежде чем она успела даже рот открыть, рука Добженского взметнулась вверх и прижалась к ее губам.
— Тихо, тихо, — почти ласково проговорил он, второй рукой обхватывая ее предплечье стальной хваткой и заставляя ее подняться на ступеням на крыльцо. Холоп, стоявший позади Ксении спиной к ним, вдруг обернулся на мычание, что издала та, и заметил то, что происходит перед домом. Добженский поспешил резко проговорить. — Стоять! Шевельнешься, глотку перережу, так и знай.
Ксения замычала отчаянно, пытаясь донести до холопа мысленно: «Беги! Подними крик! Зови людей!», а потом вдруг бросилась на Добженского, заставив его пошатнуться на крыльце. Он отпустил на миг руку, мешавшую ей говорить, и тогда она закричала холопу: «Беги! Беги за людьми!». Тот словно ждал этого приказа — сорвался с места, бросив поводья валаха, скрылся за распахнутыми створкам ворот.
Добженский грубо тряхнул ее и снова закрыл рот ладонью, а потом распахнул дверь в темные сени и толкнул ее туда, в эту черноту, захлопнул дверь за собой и быстро замотал ее своим поясом, что стащил в талии.
— Ну, панна! — только и мог сказать сейчас он, сам толком не осознав еще, что происходит тут. А Ксения билась в дверь, кричала, колотила кулаками, умоляя выпустить ее. В ее душе метался ужас от того, что Анджей может появиться в любую минуту на дворе, а она заперта здесь, в доме.
— Прошу тебя, — молила она со слезами в голосе. — Прошу тебя, пан Тадек, отвори… отвори…
