работой. У меня еще сто марок не наклеено.
— Ой, давайте я буду вам помогать! — закричала Маша. — У меня язык ох какой мокрый!
Они стали наклеивать наперегонки. Маша девяносто марок наклеила, а профессор только десять. Но зато все правильно.
Маша пришла домой, сели они с мамой снова чай пить, и стала она у мамы выяснять.
— Что там у вас, мама, не так? Может, у вас шины лопаются? Может, у вас провода перепутались? Может, у вас билетов нет — мыши всю бумагу на пакеты растащили?
— Нет, — ответила мама. — С этими проблемами у нас все в порядке. Нас другое беспокоит. У нас большая текучесть водительских кадров.
— А что это такое?
— Водители с работы уходят. Из столовой повара не уходят. Из мастерских не уходят. А из водителей бегут.
— Может, вы им платите мало? — спросила Маша.
— Больше всех платим. И путевки даем.
— Может, у них детского сада нет?
— Есть у них детский сад.
Маша как начала выяснять, ее не остановишь.
— Может, у них работа опасная? Сейчас бабушки так перед колесами и бегают. Особенно дети.
— Не бегают у нас бабушки под колесами. Сейчас на всех остановках подземные переходы есть.
— Тогда в чем же дело?
— Это я сама и хочу узнать.
— Знаешь что, мама. Напиши заявку нам в Институт. Вам кого-нибудь выделят. Сейчас много хороших улучшателей есть.
— Придется, — сказала мама. — Видно, без ваших улучшателей у нас плохо будет. Давай твой дневник.
Не прошло и двух дней, как Машу вызвал профессор Баринов. В этот раз он сидел за столом, ничего не клеил и был очень важный.
— Слушай, Маша, как у тебя в школе с отметками?
— По математике хорошо! Просто очень хорошо! — ответила Маша. — Ни одной двойки!
— А по другим предметам?
— И по другим предметам хорошо. Особенно по математике.
— Ладно, — сказал профессор Баринов. — Сейчас ты возьмешь ручку и напишешь заявление. Это заявление будет и диктант одновременно. Ты его отнесешь к начальнику отдела диктантов. Чтобы он визу поставил. Если он разрешит, выпустим тебя на линию. В троллейбусный парк требуется улучшателя направить.
Маша взяла ручку и стала писать. А профессор Баринов диктовал. Потом то, что получилось, Маша понесла к начальнику отдела диктантов.
— Здравствуйте, Анатолий Юрьевич. Это вам велели передать для визы.
Начальник взял заявление и стал читать:
— «ГлавнАму ученАму прАХфессору БаринАву. Заявление. ПрАшу направить мИня улучшательницей в трАЛебусный парк где работаИт мАя мама». О запятых и мечтать не приходится, — сказал он и поднял телефонную трубку: — Алло. Позовите к телефону прахфессора Баринова. Это сам прахфессор? Очень хорошо. Послушай, кого ты ко мне присылаешь? Это какое-то чудо неграмотности. В ее заявлении, может быть, два слова написано без ошибок.
Видно, профессор сказал что-то положительное про Машу. Потому что начальник отдела диктантов успокоился.
— Ладно. Зачисляй ее в парк. Прикрепим к ней лучшую сотрудницу — жену товарища Жбанова.
Это известие удивило «прахфессора». Потому что Анатолий Юрьевич подтвердил:
— Да. Да. Раз такой случай, бросаем лучшие силы. Я думаю, твою улучшательницу приведу в лучший вид. Как там с троллейбусами — не знаю. Но писать грамотно она научится.
И началась у Маши новая жизнь.
Утром звенел будильник, и она бежала в школу к ребятам. Завтракала на ходу пирожками.
В школе она старалась радовать Екатерину Ричардовну — сидела как можно тише. Не высовывалась.
Дима Олейников ей шептал через парту:
— Два пьяных дядьки стоят и спорят. Один говорит: «Это — месяц». Другой говорит: «Это — луна». Идет третий дядька. Они у него спрашивают: «Это месяц или луна?» Он отвечает: «Не знаю, ребята, я не местный».
Екатерина Ричардовна заинтересовалась:
— Дима Олейников, о чем это ты с Филипенко беседуешь?
— О звездах, Екатерина Ричардовна. О луне.
— На уроке русского языка? Попрошу главного астронома выйти к доске и написать такое астрономическое предложение: «Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана».
Дима без особой радости подошел к доске и стал царапать как курица лапой: «ВышИл месИц из тумана, вынул ножЕк из кармана».
— Очень мило, — сказала Екатерина Ричардовна. — Кто-то вышил месяц из тумана. То есть взял туман и стал туманом этот месяц вышивать. Кто-то вынул из кармана несколько ножек. Это, наверное, расхититель из табуреточной фабрики.
Олейников наливался соком, как помидор.
— Нет, — продолжала Екатерина Ричардовна, — не туда Олейников ведет Филипенко, не туда. Не в те дали. Филипенко должна сесть и крепко задуматься.
Маша крепко думала. Но все не о том. А о своем троллейбусном парке. Как только звенел последний звонок, она в любую погоду, снег ли, дождь, бежала на остановку троллейбуса «Школа». И ждала там под навесом минут двадцать. Пока подъезжал троллейбус № 66–99 второго маршрута.
Это был Машин троллейбус. На котором она работала.
За рулем сидел водитель Семенов Александр Иванович. Маша садилась на место ученика. И они ехали.
Хотя Маша ехала на месте ученика, водить троллейбус ей не давали. Зато ей давали в руки микрофон и разрешали объявлять остановки и делать разные билетопокупательные замечания.
— Уважаемые граждане! — говорила Маша строгим голосом. — Наш троллейбус номер два следует по второму маршруту. Кто не взял билеты, возьмите. Кто едет не в ту сторону, выходите. Остановка «Бородинская панорама». Следующая остановка «Поклонная гора».
Люди думали: «Какая хорошая девочка. Папе помогает».
А другие говорили:
— При чем тут помогает? Не с кем оставить ребенка, вот и взяли на работу.
А третьи спорили:
— И это все не так. Это девочка из кружка «Умелые экскурсоводы». Она в троллейбусе практику проходит.
Маше нравилось, что она — умелый экскурсовод. Что она практику проходит. И она старалась:
— Остановка «Поклонная гора». Основана в тысяча восемьсот двенадцатом году Наполеоном. В честь Бородинской битвы. Здесь Наполеон сидел и ждал, что ему принесут ключи от Москвы и будут кланяться. Следующая остановка «Кутузовская».
На следующей остановке Маша продолжала беседу-лекцию с историческим уклоном:
— Но великий русский полководец Кутузов ключей не принес. И кланяться не стал. Именно в честь этого события построена станция метро «Кутузовская», которая — сейчас.
А в промежутках Маша олейниковским шепотом спрашивала у водителя Семенова:
— Почему водители уходят? Может быть, у вас клуба на работе нет?
— Клуба у нас нет. Только не поэтому.
— Может, столовая плохо работает?
