рисковать двумя боевыми единицами. Я им говорю, чтобы вас отправили вдвоем — это стопроцентная удача. По одному хуже. Да мозги у них кленовые. У них все извилины в звездочки ушли.
— Ладно, — сказал Тристан Генри. — Не навязывайся. Я и один справлюсь. А теперь все встаньте в обнимку, я, пожалуй, фото на память сделаю.
Юджин Старский, поколебавшись, встал в центре. Два подсобных матроса, взяв Генри на руки, встали впереди. Так они стояли по пояс в воде на цементном полу в отделе дальних командировок и спецзаданий.
— Ласты вверх до самого упора, — сам себе сказал Тристан, — это фотографирование.
Юджин Старский проявил какую-то невиданную реакцию. Он разметал всю фотогруппу в сотую долю секунды и сам успел скрыться под водой. Поэтому ракета, выпущенная Тристаном, не принесла особого вреда. Она только вылетела в огромное окно отдела и снесла к чертовой матери два складских помещения, в которых хранились канаты.
Долго по всему побережью, к радости туземцев, шел веревочный дождь.
Через некоторое время гидроплан с дельфином Тристаном на борту взял курс с Филиппин на Крым. Он держал путь в район Ялта — Форос — Симферополь.
Ох, как красиво вертится земной шар под самолетом! Ох, как красиво бултыхнулся Тристан с высоты шестиэтажного дома прямо в волны!
На радаре у пограничников Крыма гидроплан был виден достаточно ясно. А вот что он сбросил в море за двести километров от берега, вызывало сомнения.
Одни пограничники думали, что был сброшен диверсант, другие — что подводная радиомина, а третьи… третьи ничего не думали, они играли в домино.
О сброске было немедленно доложено полковнику Моржову. Полковник бегом помчался на шифровальный пункт, чтобы отправить шифрограмму генералу Сухому.
«Самолет неизвестной национальности сбросил в территориальные воды СССР в районе Ялта — Форос неизвестный предмет», — диктовал он матросу-шифровальщику, и телеграмма медленно заползала в аппарат.
Моржов подумал, что как-то невежливо получается. Надо было бы сначала поздороваться с генералом. И он решил закончить телеграмму словами: «Здравия желаю».
Но тогда еще хуже получилось бы: «Самолет неизвестной национальности сбросил в территориальные воды России неизвестный предмет. Здравия желаю».
Поэтому полковник закончил так — сухо и по-домашнему: «Обнимаю, полковник Моржов».
У главнокомандующего Сухого от такой шифрограммы глаза полезли на лоб:
— Чего это он разобнимался? Тоже мне родственник нашелся! У него там диверсия, а он обнимается!
Раздраженный Влас Афиногенович дал такой ответ:
«Предмет отыскать, сфотографировать, обезвредить и доставить. В случае сопротивления уничтожить. Об исполнении доложить. Запретить выход в море всем гражданским судам».
На территории плавбазы «Белочка» поднялась предвыплывная суетня. К Моржову срочно был вызван начальник военных кадров тов. Стукач С. С.
— Сергей Сергеевич, кто там у вас самый надежный?
— По анкетным данным — Сидоров.
— Это как понимать?
— А так. Родители работали в цирке на воде. Номеров не срывали. За рубеж не выезжали. Пропагандой не отравлены.
— При чем тут родители? Стреляет-то он как? Как по карте ориентируется?
— Плоховато ориентируется. И стреляет неважно, особенно в цель. Но анкетные данные! Посылать- то надо за двести километров в сторону противника. Это почти уже зарубежная командировка!
Тогда полковник Моржов нажал кнопку усилителя у себя на столе и заорал громовым радиоголосом на всю секретную базу и ее окрестности:
— Павлову на выход!
Глава 3
«Павлова, на выход!»
Как описать солнечную теплую погоду в середине лета в районе Ялта — Форос в середине моря? Когда уже не видно берега и его красок, а только вода, вода, вода, вода… небо, небо, небо, небо… да солнце. Только синяя вода, только синее небо, только пылающее солнце. Нет, я не умею это описывать!
Не умею, а все-таки попробую.
Вода, вода, вода, вода, вода, вода, вода, вода, вода, вода и еще много воды, воды, воды, воды.
Небо, небо, небо, небо, небо, небо, небо, небо, небо, небо и еще много неба, неба, неба, неба.
СОЛНЦЕ.
Плывет себе и плывет Павлова в сторону сброшенного предмета и радаром впереди себя пространство осматривает.
На животе у нее фотокамера, на спине что-то вроде пулемета. И все это больших доисторических размеров.
Вот на нее надвинулось большое планктоновое облако.
Видимость глазами уменьшилась до метра. И тут она услышала незнакомый голос:
— Привет, старуха… ты что, на дачу собралась?
Павлова оглянулась и увидела справа недалеко от себя красавца Тристана.
— При чем здесь дача? На какую такую дачу?
— А при том. Зачем на тебе вся эта мебель?
— Это не мебель! — ответила Павлова. — Это приборы такие. А почему я тебя не заметила? Почему я тебя не слышала радаром?
— Потому что на мне антирадарный жилет. Я — Тристан, из Америки. Я морской разведчик.
— Я — Павлова из России. У меня приказ тебя обезвредить.
— Меня не надо обезвреживать. Я и не вредный вовсе.
— Вот так сюрприз! — сказала Павлова. — А они там думали, что ты атомная бомба или торпеда. И что ты будешь разведывать?
— У меня задание сфотографировать подводную лодку, переходящую в самолет. Это трудно?
— Это пара пустяков. Они по утрам проводят испытания. Их штук десять здесь кружится.
— А что нам делать до этого?
— Понятия не имею.
— Знаешь что, давай я тебя сфотографирую на память.
— Здесь?
— Здесь. Мой аппарат все снимает даже ночью.
— Ну уж нет, — сказала Павлова. — Если фотографироваться, то на фоне пейзажей. Чтобы было что друзьям показать.
— Отлично. Плывем к пейзажам.
— Подожди, — сказала Павлова. — Я эти хомуты сниму.
Тристан помог Павловой расстегнуть пряжку на животе, и все неудобное техническое оборудование благополучно отправилось на дно.
Чтобы найти и достать его, дельфинам понадобилось бы не больше трех минут. Они видят дно и буквально осязают все предметы на нем, просто не сходя с места. Гораздо труднее для них снова напялить
