сын сзади стоял.
Водитель некоторое время молчал, переживая услышанное. Потом снова спросил:
— А вот такую картину «Грачи прилетели» вы видели?
— А как же, — ответила Люба, — конечно, видели. Там весна нарисована.
— Это художник Саврасов нарисовал, — вмешался грамотный Владик. — Он хорошо природу понимал.
— А правда, что это его последняя картина, что он больше ничего в жизни не нарисовал? — спросил шофер.
— Как не нарисовал, — обиделась за художника Люба. — Еще как нарисовал! У него еще есть картина «Грачи улетели». Там все то же самое, только грачей уже нет.
Так за разговорами они проехали Тулу.
— Ой, — спохватился водитель, — мы же Тулу пропустили.
— А какая следующая остановка? — спросила Люба.
— Курск.
— Вот и хорошо. Мы там сойдем и пересадку сделаем.
— Но это же трасса, а не метро, — сказал водитель. — Может, вам лучше здесь сойти?
— Ни за что, — ответила Люба. — У меня в Курске бабушка живет, профессор космонавтики.
Водитель не стал спорить. Он довез их до Курска, поражаясь образованности и смелости ребят. Накормил их огромным бутербродом, сделанным из целого батона. Дал по кружке кофе из трехлитрового термоса и попросил передать привет незнакомой Любиной бабушке-профессору.
Ребята помахали ему рукой и принялись ловить следующую машину.
Вдали показался огромный грузовой «Зил».
— А сейчас мы откуда едем? — поинтересовался Владик.
— Не откуда, а куда, — сказала Люба.
— Так куда?
— В Харьков, навестить больного украинского учителя.
Больше они ни о чем договориться не успели. Забрались в предложенную молодым шофером кабину и рванули.
Владик и Витя все время судорожно пытались понять: что этот учитель — сам был украинец или он преподавал у них украинский язык? А если он не преподавал язык, то что он преподавал? И чем он там в Харькове заболел?
А Любу эти вопросы не волновали. Она думала далеко вперед — о ночлеге. Начинало темнеть, и ее тревожил вопрос: есть сейчас снег под Харьковом или там наступила весна? Не дай бог, чтобы снег начал таять сильно, тогда невозможно будет поставить палатку.
Глава четырнадцатая
В солнечном Крыму и вправду солнечно
Участковый инспектор Иван Пистолетов комфортабельно летел в Ялту на самолете. Вернее, он летел в Симферополь — сердце Крыма, чтобы оттуда ехать троллейбусом в Ялту.
В аэропорту украинские таможенники с уважением посмотрели на его вооруженную фамилию и даже забыли спросить его про наркотики.
Его печалило только одно обстоятельство — что он был не вооружен, потому что в самолет оружие брать запрещалось.
«Как же я буду искать детей, — думал он, — когда у меня даже пистолета нет? Да к тому же я и без формы. Слава богу, что в самолете можно возить милицейские удостоверения».
После долгих размышлений в двухчасовом полете он приземлился в аэропорту Симферополя и направился троллейбусом в сторону Ялты.
В это время трое наших юных путешественников выходили из леса. Они были помятые, голодные и без палатки. Она за ночь примерзла, и они не сумели ее оторвать.
Владик и Витя Верхотурцев с охотой поехали бы в сторону, обратную Крыму, но под железным взглядом Любы Кукарековой они выпрямились, стали смелее и решительнее и даже криво заулыбались.
Люба уверенно остановила первый же самосвал с двойным прицепом.
— Вам куда, хлопчики? — спросил кучерявый, весь взлохмаченный рыжеватый шофер. Вместе с ним в окно высунулась такая же взлохмаченная заспанная рыжеватая собака.
— Никуда, — ответила Люба. — Нам нужен нож. Мы два дня консервы открыть не можем.
Она показала ему плоскую банку шпрот и всю в масле толстую банку «Завтрак туриста».
— Так у меня есть открытые! — радостно сказал шофер. — Хорошо, что Бобику не успел отдать. Давайте мы вместе позавтракаем, а то я всю ночь только ехал.
Он позвал детей в теплую кабину и вынул столько недоеденных продуктов — ста человекам есть не переесть.
Наши как навалились, помогли водителю! Съели и «Печень трески в масле», и «Кильку в томатном соусе», и «Минтай обыкновенный в салате», а свои «Шпроты в собственном соку» и замасленный «Завтрак туриста» уберегли.
Скоро они дальше поехали. И чем дальше ехали, тем весенней и весенней становились окрестности. Так странно было видеть зеленые поля и расцветающие деревья после однообразных снежных скучных просторов.
Рыжеватый водитель и его рыжеватый Бобик окончательно проснулись, а наши молодые люди, наоборот, крепко-накрепко заснули.
И спали они долго-долго — до самого Симферополя. Проснулись они от жары. И от того, что Бобик их заместо умывальника облизывал. Грузовик стоял на обочине. Рыжеватый водитель спал.
…Ребята выбрались из машины и оказались в центре Крыма. Ни одного родителя, ни одного учителя, ни одного директора школы не было в ближайших ста километрах. Имеются в виду собственные родители, учителя и директора, посторонние не считаются. Это было так удивительно!
Вокруг куда-то спешили занятые своими делами крымчане, и никто не потрясался, увидев на окраине Симферополя совершенно незнакомых троих молодых, слегка помятых людей совершенно из другого города.
Глава пятнадцатая
Всё, что хочешь, есть на пляже: банки и бутылки даже. С удивленьем смотрят турки, как в песке лежат окурки
В Ялте на городской набережной кого только нет. И чего только нет. И люди, и целые экскурсии, и огромное количество ларьков.
Не заходя в гостиницу, Иван Пистолетов начал вживаться в город. Он заходил в каждое кафе, в каждый бар, всовывался в каждый ларек почти по пояс и, показывая фотографии ребят, спрашивал:
— Вам не знакомы эти ребята? Они должны появиться в Ялте.
— Нет, не знакомы. Наверное, еще не появились, — одинаково отвечали и ларечники, и бармены, и официантки.
Тогда он сообразил, что надо показывать фотографию Жаб Жабыча. Дело пошло веселее.
— Да у нас в налоговой инспекции один точь-в-точь такой сидит! — сказала первая же официантка.
Швейцар из гостиницы «Ялта» долго рассматривал фотографию, а потом произнес:
— Это же кандидат в городскую думу Пилипенко! Им у нас все стенки заклеены.
