Второй кочевник сидевший до этого спокойно при этих словах, стал возражать, вернее хотел, но Яхья в двух словах погасил его пыл. — Ступай и скажи остальным, что мы выступим, как только луна взойдет над башнями, иди.
— Яхья, кто ты?
— Зачем тебе знать? От многих знаний большие беды. А этот, — Он кивнул головой в сторону ушедшего. — Мой сын, младший, подарил мне всего двух внуков и думает, что может меня поучать. Вот его я и оставлю.
Верблюды ступали размеренным шагом, казалось, что они едва идут, а мне приходилось почти бежать. Когда мы отошли от стен города луна только начала подниматься, а сейчас она уже клонилась к горизонту. Помню в детстве, я впервые увидел караван, он проходил не вдалеке от нас, медленно и торжественно, Я стоял, разинув рот, а потом не известно чего испугался, когда один из идущих верблюдов вдруг повернул голову в мою сторону и ощерил свои зубы. Меня это так потрясло, что, зарыдав, зарылся в материнские юбки. Может тогда, у меня появилась «любовь» к этим тварям.
Половину пути я провел сидя в удобном седле, даже сумел задремать….
«Смотри, проговорил за моей спиной голос, это всё может быть твоим. Ты должен только сказать, да. Видишь? Видишь это? Не отводи, взгляд и не зови своего бога, он не поможет тебе. Они прекрасны, они подарят тебе истинное наслаждение, познаешь рай.
С — смотри…. С — смотри …»
Я очумело затряс головой, прогоняя остатки сна и осматриваясь по сторонам. Всё было по-прежнему, однообразная поступь верблюдов, пересыпающийся с каждым шагом песок, не громкие голоса людей. И над всем этим огромная, как блюдо, луна, освещающая путь.
У меня ломило всё тело, и начинало стучать в висках, а затылке наливалась тяжесть.
«Приснится же такая дрянь, когда ни будь можно заикой проснуться. Как-то мне не того, не хорошо, только простыть не хватало, хороший лекарь, самого лечить надо. Как там мой больной? Шагает впереди….»
Справой стороны шло человек десять, столько — же и с другой. Караван раскинулся по пустыне широким потоком.
Давно я слышал одну историю, про феллахов, которым удалось, уйдя в пустыню разбить отряд стражи отправленной за ними следом. Тогда долго судачили про это. Ни кто не мог понять, как им это удалось. В своих измышлениях дошли до того, что стали выдумывать всякие россказни: мол, им помог всевышний, покарал несправедливость, даровав победу, чести и достоинству. Вернувшиеся живыми, стражники, молчали. Ничто не могло заставить их открыть рот. Я лечил одного из них и всё что смог узнать, — Они не люди, они порождение шайтанов, люди, так не бьются. — И замолчал. На вопросы ничего не отвечал, только загадочно улыбался…. Его через два дня нашли с перерезанным горлом…. Я молчу до сих пор. Кто его знает, что или кто напал и убил почти весь отряд в двести человек. А феллахов, никто, никогда, нигде больше не видел. Пустыня умеет хранить свои тайны.
конец третьей главы.
Глава четвертая
Удар, второй, тело извернулось, уходя на шаг в сторону. Но коварный враг не спал, окончание шеста, как змея скользнув, смачно врезалось в бок, сбивая дыхание. В груди захрипело, стало колоть в правом боку, руки враз ослабели и стали опускаться. Уже не думая о нападении, стал отступать назад, беспорядочное удары посыпались со всех сторон, один из них достиг цели. С глухим звоном, отдавшимся во всей голове, я сел на задницу, откинул посох в сторону и выставил перед собой руки, — Всё! Сдаюсь.
Но врагу моему, не ведомо милосердие. Мне ещё раз досталось по шлему, одетому на чалму.
— Бери своё оружие и сражайся, неверный пес. — С этими словами ткнули в плечо.
— Помилуй меня доблестный воин и я помогу тебе.
— Мне не нужна помощь врагов….
— Но я не враг тебе, а друг.
— Ты не обманешь меня, христианская собака.
Пока мы разговаривали, он подошел ближе, я ухватил за шест и дернув опрокинул его на себя. Он упал в мои объятия, и мы покатились по песку, мгновение и он оказался прижат моим телом. Не много по сопротивлявшись, закричал, — Так не честно, ты не должен был так делать.
— А как я должен был делать? — Ответил я и отпустил. Он вскочил на ноги, отбежал в сторону. Присел на корточки, выставив мосластые коленки, почесав бедро, скривился от боли. И уставился за мою спину, по звуку шагов к нам кто-то подходил.
— Что Мухаммад, побили тебя?
Оглянувшись, увидел подходящего Ибрагима.
— Я тебе предлагал:- «давай поучу», а ту всё время отказываешься. — Он остановился рядом со мной.
Подхватив свой посох, встал, нагнулся и поднял оружие своего противника, протянул ему,
— Так я и не отказываюсь, просто не было повода.
Он взял его в руки, крутанул, махнул пару раз, со свистом разорвав воздух. Опустил в ноге, — как биться будем?
— Голова убит, тело ранен, рука перекладываешь в другую.
— Идет.
«Сейчас из меня будет один большой кусок мяса. Что там дальше то….»
В ушах зазвучал голос учителя: — «Так, мелюзга, я дважды повторять и показывать не буду, смотрите и запоминайте»
— Ноги ставите на ширину плеч и они должны быть чуть согнуты в коленях для того чтоб можно было успеть отскочить в сторону, уходя от удара. Посох для боя держать посередине на уровни груди. Хватка должна быть мягкой, но сильной. Вот так.
Он взял оружие и показал. После этого стал медленно вращать им, объясняя, что делает.
Мы стали послушно повторять, на первом же перехвате шест выскакивает у меня из рук и со всего размаху бьет соседа по спине. Он, шипя от боли, упускает свой, тот взмывает вверх и падает бедолаге на голову.
Учитель опускает посох, — Всем продолжать, Мухаммад, подойди ко мне.
Я вздохнул и втянув голову в плечи подхожу ближе и мне на плечи обрушивается удар, второй. Отшатнувшись, пытаюсь закрыться руками. Меня бьют по ним, приговаривая при этом. — Хват должен быть мягким, но сильным. Это нужно для того чтоб можно было изменить направление движения, так и вот так.
От тычка в живот я сгибаюсь, шлепок по спине заставляет выгнуться, а удар в лоб усадил меня на задницу. В грудь мне упирается конец шеста и опрокидывает на спину, стоящий надо мной учитель спокойным голосом продолжает говорить, — Все видели, что и как я сделал?
Я молил Аллаха, чтоб все ответили, — «Да» — но по закону подлости всегда найдется доброжелатель. Сосед по строю, пострадавший от моей руки, поспешил сказать — «Нет»
Учитель ухватил меня за шиворот, поставил на ноги и проделал все по новой. Я был готов, но удары были настолько быстры и стремительны…. В чувство меня привело ведро воды вылитое в лицо. После этого следующие полгода стали одним не проходящим кошмаром. Утро начиналось с того что мне давали в руки метлу и я шел подметать двор.
И что с того скажете вы, а с того что метлу надо было крутить как посох, так чтоб ветки только чуть чиркнули по земле. Она подпрыгивала, норовила выскочить из рук или просто пролетала, не касаясь земли. Но вскоре у меня стало получаться. Расслабиться мне не дали, заменили метлу на жердь у которой с двух
