— Времена меняются. Забудьте, что я вам говорил об Эллистере. Я имею теперь все основания считать его неплохим человеком.
Вскоре мы остановились у «Кэтклуба». Только теперь я заметил при въезде на территорию клуба столб с большим плакатом, на котором крупными буквами значилось: «НАДЕЕМСЯ, ЧТО ВАМ ПОНРАВИЛОСЬ У НАС. ПРИХОДИТЕ ОПЯТЬ».
Хэнсон остановил машину и быстро направился к служебному входу. Я следовал за ним. И вход, и дверь в кабинет Керха были открыты. Керх сидел за письменным столом с закрытыми глазами, слегка склонившись вперед. Небольшая ранка посередине лба придавала его лицу странное выражение настороженности.
Однако выражение лица Керха теперь уже не интересовало меня. Меня интересовала лишь девушка, лежавшая на полу около кушетки с бурым пятном, растекавшимся на груди по ее светлому платью. Я опустился возле нее на колени. Она еще дышала.
— Немедленно вызовите «Скорую помощь»! — крикнул я.
— Вызываю, — ответил инспектор, снимая телефонную трубку.
Сделав вызов, он присел на корточки рядом со мной.
— Мне кажется, рана не смертельна, — заметил он. — Легкое не задето.
— Вы вызвали «Скорую помощь»?
— Сейчас будет здесь.
— Распорядитесь, чтобы о ней как следует позаботились.
Он прищурился и взглянул на меня.
— Ведь это внучка Кауфмана. Она ваша приятельница?
— Больше чем приятельница. С ней ничего бы не произошло, если бы я не притащил ее сюда.
— Но что же все-таки тут было? Может быть, Керх выстрелил в нее, а потом покончил с собой? Хотя не похоже — на лице у него нет следов пороха, револьвера нигде не видно. Что она тут делала?
— Сегодня утром мы приехали сюда вместе, а после того, как на меня напал Моффет, она, наверное, испугалась и спряталась. Позднее, когда она услыхала выстрел, которым был убит Керх, девушка все же решилась спуститься сюда и, должно быть, узнала стрелявшего.
— Или стрелявшую…
— Судя по ране, стреляли из револьвера тяжелого калибра. Обычно женщины не носят при себе такое оружие.
— Не носят, вы говорите? — Хэнсон закончил наложение временной повязки на рану Карлы и встал. — Хорошо, предположим, это был мужчина, но это еще не означает, что она знала его.
— А по-моему, знала. — Я подумал, что тоже знаю его, хотя и не сказал этого вслух.
— Знала? Кого же?
— Того, кто стрелял. Одолжите мне ваш пистолет.
— Не могу. Мне кажется, Вэзер, что вы слишком уж стараетесь. Для чего вам нужен пистолет?
— Если я вам скажу, вы мне не поверите, а убеждать вас у меня нет сейчас времени. Я, конечно, схвачу его и без оружия, хотя с револьвером было бы вернее.
— И без того довольно трупов.
Я направился к двери.
— Не ходите! Вам лучше подождать здесь.
— Как бы не так!
Я оставил Хэнсона с Карлой, все еще не приходившей в сознание, и выбежал из клуба. Машина Карлы с ключами в зажигании стояла у дверей. Я сел в нее и поехал в город. Навстречу мне, завывая сиреной, промчалась карета «Скорой помощи».
XXI
Через дверь из квартиры Фрэнси Зонтаг до меня донеслись два голоса, и я понял, что приехал в самое время.
— Не буду я молчать! — озлобленно восклицала миссис Зонтаг. — Не буду! И ты не заставишь меня молчать.
— Но ты должна молчать, — послышался мужской голос. — И не кричи, тебя могут услышать.
— Ну и пусть! Я хочу, чтобы весь город слышал меня!
— Довольно! — тихо, но напряженно сказал мужчина. — У тебя истерика. Не забудь, что во всей этой истории ты замешана не меньше меня.
— Ничего подобного! Я не имела представления о том, что происходит. Ты даже не нашел нужным сказать мне, что вчера убили моего родного брата.
— Я сам не знал, что…
— Ты сидел сиднем и допустил, чтобы его убили. Ты, наверное, хотел, чтобы его убили, не так ли?
— Послушай, Фрэнси. — Чувствовалось, что терпение у говорившего иссякает. — Как я мог знать, что это был Джо?
— Ты мог бы поехать в Уайлдвуд сразу же после того, как я передала тебе сообщение того парня, но ты и пальцем не пошевелил.
— Никакого отношения к делам Джо я не имел. Он стал совать нос куда не следует, и гангстеры расправились с ним. Да что собой представлял в конце концов твой братец по сравнению с тобой и мной?
— Послушай-ка, ты, господин хороший! Он хоть и был нечистоплотен, но все равно во много раз лучше тебя. Да ты, слюнтяй, болтун и мерзавец, не стоишь его мизинца!
— А я-то думал, что ты любишь меня, — с новыми нотками в голосе заметил Эллистер. — Ты же всегда говорила, что любишь меня…
— Должно быть, я ополоумела, вот что. Разве можно любить такого лицемера и убийцу, как ты? Ну ничего, теперь я уже не сумасшедшая.
— А может быть, ты только сегодня и помешалась? — мрачно спросил Эллистер. — Ты единственный человек, кто знает обо мне все.
— Керх и Гарланд тоже знают.
— Ни Керха, ни Гарланда больше нет в живых. Осталась только ты.
— Ты убил их? — В голосе женщины презрение сменилось страхом. — Не верю…
— Верь или не верь — дело твое. Ты подвела меня. Все меня подвели.
Я попробовал открыть дверь, но она была заперта. Ручка стукнула после того, как я прикоснулся к ней.
— Что это? — спросил Эллистер.
Я отступил на несколько шагов, разбежался и выбил дверь плечом. Миссис Зонтаг и Эллистер стояли посередине комнаты, словно дети, захваченные взрослыми во время какой-то запретной игры. Эллистер повернулся ко мне и полез в карман, пытаясь вытащить пистолет, но женщина подскочила к нему и выхватила у него оружие.
— Это вы, Вэзер, — растерянно заметил Эллистер.
Я подошел к нему и из внутреннего кармана пиджака достал конверт. Он замигал и поежился, словно я щекотал его. Миссис Зонтаг стояла тут же с тяжелым пистолетом в руке и тупо смотрела на него.
Я вскрыл конверт с надписью «Эллистер». Он хотел, правда, как-то нерешительно, выхватить его у меня, но я оттолкнул его. Эллистер упал на кушетку и остался лежать, закрыв лицо руками.
Конверт был толстым, и почти все письма в нем адресованы Фрэнси Зонтаг в одну из гостиниц Чикаго. Письмо от 24 марта 1944 года: «Моя дорогая! Я получил твое ласковое письмо…»; письмо от 25 марта 1944 года: «Моя любовь! Я долго не мог уснуть…»; письмо от 26 марта: «Моя любимая! Ровно год назад мы…»; письмо от 27 марта: «Моя ненаглядная!..»; письмо от 29 марта: «Моя единственная!..».
Последнее письмо было напечатано на очень плотной бумаге в двух экземплярах и адресовано
