И вдруг он осознал, что гораздо умнее всех. Он умнее и лучше хотя бы потому, что понял, он должен быть равным Создателю. И больше никто, абсолютно никто не заслуживает такой участи.
И, наконец, Мелиор сказал Творцу об этом. Он сказал, что хочет встать рядом и разделить всё положенное им по праву.
Удивительно! Но Создатель не был против. Творец сказал, что любит его, и готов отдать ему всё что имеет. Готов поделиться знаниями, отдать свою любовь, и как хотел Мелиор, разделить с ним всё, чем обладает. Более того, он сказал, что готов поступить так для каждого.
НЕВЕРОЯТНО! Он сказал, для каждого! Больше Мелиор выносить этого не мог. Разве каждый хочет того же, что и он. Разве эти ничтожества, влачащие своё жалкое существование, достойны всеобщей любви. Ведь только он умный, красивый и сильный может быть объектом обожания. И что он слышит? Его, кто ещё недавно убедился в том, что равен Создателю, сравнили со всеми. НЕВЕРОЯТНО! Терпеть такое не было возможности, тем более желания.
Гнев овладел Мелиором, теперь ему стало недостаточно равенства, он потребовал всеобщего признания его величия, и открыто выразил Создателю своё негодование. Но Создатель только улыбнулся в ответ и обнял…. только улыбнулся и обнял…
Мелиор получил то, чего так страстно желал. Ему был дарован мир, в котором он сможет жить согласно своим правилам. Ведь оставить Мелиора у себя Создатель уже не мог, поскольку желание всеобщего обожания противоречило сотворённому им. Творец не желал получать, он желал отдавать свою любовь и силу, желал создавать и даровать.
Теперь Мелиор жил далеко. Он жил в своём мире, дарованным ему Создателем. В мире с теми, кого успел наградить мыслью: «Почему он, а не я», с теми, кто впитал в себя всё его порочное учение и наслаждался тщеславием, алчностью, завистью, жадностью, гордыней. И все они задавали себе вопрос, один и тот же вопрос «Ну почему же он, а не я». И ещё один: «Я же могу лучше, почему меня не ценят».
Они молились Создателю, а жили по правилам, которые установил Мелиор. Они чувствовали, что были введены в заблуждение, но не могли понять, как и в чём. Но со временем многие находили ответ, и тогда Создатель открывал им путь из царства порока.
Это приводило Мелиора в неописуемую ярость, вызывало слепую ненависть к ничтожным мерзким, смертным, освободившимся от его мыслей. Он искушал их, убеждал в своей правоте, в том, что по–другому быть не может. А они, всё равно каким?то образом обретали свободу.
Он метался над миром, контролировал происходящее, доказывал различными способами верность своих идей и снова заставлял задуматься окружающих о своём величии.
Иногда ему казалось, что убеждать больше не кого, все находятся в его власти, и даже хозяева домов для молитвы, начинали считать себя более правильными, а, следовательно, лучшими, принимая тем самым его основное правило.
И тогда, по необъяснимым причинам, Мелиору становилось противно и грустно. Он ни как не мог понять, за что их можно любить. И этот непонимание делало его ещё более несчастным.
В отчаянии он обращал свой взор к небу и кричал: «За что, за что ты любишь их больше чем меня». Но создатель отвечал, что это не так и любви его не известны понятия больше или меньше, и его он любит так же сильно, невзирая на все размолвки и противоречия.
И снова он метался над миром, не понимая, что же это за чувство, которое позволяет любить тех, кто презирает, все твои ценности и нарушает все установленные тобой правила.
Так проходила вечность…
И однажды когда его ненависти стало тесно в груди, сидя на вершине мира, он неожиданно для себя осознал, что во всех его бедах и неурядицах виновата некогда толкнувшая изнутри мысль. Ах, если бы он не дал ей возможность завладеть всем его существом, то никогда бы не испытал столько разочарования.
— Значит я, не настолько силён, что бы контролировать свои мысли? — подумал с тоскою Мелиор, — Или я не умею любить, так как любит он?». И вновь обращён его взор к небу…
Глава 1
Всё закончилось! И как только закончилось, и не было никаких сил переносить пустоту и бессмысленность, неожиданно началось заново. Природа определённо не терпит пустоты в нашем мире. Видимо слишком много запланировал для нас господь, что бы терять время на бездействие. Любая остановка — всего лишь короткий отдых, перевести дыхание, собраться с мыслями, распланировать своё будущее. Ничто не стоит на месте.
Илья давно находился в состоянии необъяснимой печали. В медицине такое состояние называют депрессией, или психозом. Люди, страдающие подобными расстройствами, считаются ненормальными. Не сумасшедшими, а именно ненормальными, так как норма состояние большинства, которое не склонно к длительному периоду уныния. Остальные же, считаются отклонением от нормы, но в отличие от сумасшедших имеют несравнимо больше шансов восстановить первоначальный статус.
Конечно, практически все люди нередко прибываю в плохом настроении, но это, как правило, состояние кратковременное которое сменяется радостью или весельем. Люди же ненормальные прибывают в плохом расположении духа, так долго, что даже перестают понимать, действительно ли им тоскливо, а состояния радости просто перестаёт для них существовать.
Для окружающих душевное расстройство Ильи никаких трудностей не вызывало, поскольку он не желал выставлять на показ свой внутренний мир, и тщательно скрывал свою неудовлетворённость, но разговоры о том, что он изменился, и стал не таким как прежде, не смолкали.
Илья Илаев работал журналистом в довольно крупном издании. Статьи и репортажи Ильи в своё время наделали много шума и пользовались популярностью у читателей. Фамилия Илаев была на слуху у многих, но на сегодняшний день работы его утрачивали прежнюю остроту и злободневность. Он искренне старался сохранить прежнюю репутацию, но огонь внутри горел уже не так ярко. Желание творить и потрясать общество, угасало, причём угасало вместе с желанием быть известным и востребованным.
Главный редактор издания Хронов Сергей Эдуардович, был давним приятелем и коллегой Ильи. Он считал Илаева, человеком, надёжным, порядочным, в разумных пределах честолюбивым и, безусловно одарённым. Его репортажи и статьи долгое время приносили известность изданию.
Хронов был твёрдо убеждён, что все личности неординарные оказываются в неприятностях чаще других, поэтому его долг, как руководителя, не понаслышке знакомого с творческими натурами, по возможности помогать талантам. Так он и поступал.
— Дружище! Тебе нужно съездит на море. Отдохнёшь, перезагрузишься, восстановишь силы. Возьми отпуск и поезжай. Иначе ты совершенно сгоришь. Я видел много талантливых людей, не сумевших пережить творческий кризис, и превратившихся, в обозлённых, на весь свет, заурядностей. Иногда нужно останавливаться. Иначе не доберёшься до вершины.
— Да, Серёга. Как сегодня модно говорить, я теряю мотивацию. Знаешь, в последнее время престал понимать, для чего работаю. — Илья, расположился в удобном кожаном кресле, — Раньше хотелось потрясти мир, раскрыть людям правду, протестовать против несправедливости и лжи. А сегодня сомнения, сплошные сомнения и разочарованность. Нужно ли сотрясать мир, вносить беспокойство в жизнь людей. Нужно ли протестовать против несправедливости, если я и сам перестал понимать что справедливо, а что нет. Ведь то, что недавно очевидно было несправедливо, сегодня пример для подражания.
Сергей Эдуардович поставил на стол два бокала, початую бутылку армянского коньяка, и слегка подсохший, но ещё годный к употреблению порезанный дольками лимон на фарфоровом блюдце.
— Стареешь, брат! Думать много стал. — он по дружески хлопнул по плечу Илью. — В общем, пиши заявление на отпуск, и в добрый путь. Ты мне здесь нужен полный сил и готовый к борьбе. А я за это время подберу тебе тему для работы, что бы по возвращении у тебя не было времени для сомнений и разочарований.
Илья посмотрел на коньяк и отодвинул бокал.
— Я не буду. Наверное, ты прав. Надо отдохнуть.
