посмотрел вниз, на пыльные бетонные ступеньки. Каждый этаж был отмечен крупным номером, нарисованным от руки зеленой краской. Я осторожно спустился до девятого этажа и дальше постарался двигаться совсем бесшумно. Остановившись, посмотрел вниз через металлические перила.
Часового на лестнице не оказалось.
Площадка перед входом на восьмой этаж оставалась пустой, что меня разочаровало. Теперь работа, поджидавшая меня по другую сторону двери, становилась на двадцать пять процентов труднее. Пять человек, а не четверо. Если же учесть расположение номеров, то часть из них находилась слева от меня, часть – справа. Три и два или два и три. Долгая секунда, когда ты смотришь не в ту сторону, потом критический поворот.
Совсем не просто.
Но было четыре часа утра. Самый низкий прилив. Универсальная истина. Советы изучали этот вопрос с медицинской точки зрения.
Я помедлил возле двери и сделал глубокий вдох. Потом еще один. Положил руку в перчатке на автомат и поджал спусковой крючок МР5.
И открыл дверь.
Я придерживал ее на сорок пять градусов ногой, левая рука в перчатке сжимала дуло МР5. Я смотрел и слушал. Вокруг меня царили тишина и пустота. Наконец я шагнул в коридор. Повернулся в одну сторону, в другую.
Никого.
Ни часовых, ни охраны – ничего. Только длинный грязный ковер, тусклый желтый свет и два ряда закрытых дверей. Тишину нарушали лишь гул города и вой далеких сирен.
Я закрыл за собой дверь на лестницу.
Проверив номера, я сразу подошел к двери Лили. Приложил ухо к косяку и напряженно прислушался.
И ничего не услышал.
Я ждал целых пять минут, десять. Ни звука. Никто не в состоянии сохранять полную тишину и неподвижность дольше меня.
Я засунул универсальную карточку в щель. Загорелся едва заметный красный огонек, который тут же сменился зеленым. Послышался щелчок, я резко нажал ручку вниз и через долю секунды оказался внутри.
В номере было пусто.
В ванной комнате – тоже.
Однако повсюду остались следы недавнего пребывания. Кто-то пользовался туалетной бумагой. Раковина была влажной. Полотенцем вытирались. На кровати спали. Стулья были сдвинуты.
Я проверил остальные четыре номера. В них тоже было пусто. Они ушли, ничего не оставив. Никаких доказательств своего возможного возвращения.
Лиля Хос опережала меня на один шаг.
Джек Ричер отставал от нее на один шаг.
Я снял перчатку, застегнул молнию на крутке и спустился на лифте вниз. Посадив ночного портье спиной к стойке, сорвал с его рта клейкую ленту.
– Только не бей меня снова, – сказал он.
– Почему? – поинтересовался я.
– Это не моя вина, – прохрипел он. – Я сказал тебе правду. Ты спросил, в каких номерах я их поселил. В прошедшем времени.
– Когда они ушли?
– Примерно через десять минут после твоего первого прихода.
– Ты им звонил?
– Они мне велели.
– Куда они пошли?
– Понятия не имею.
– Сколько они тебе заплатили?
– Тысячу, – ответил он.
– Неплохо.
– За комнату.
– Безумие, – сказал я.
Так и было. За такие деньги они могли бы вернуться в «Четыре времени года». Вот только это было невозможно.
Я остановился в тени на тротуаре Седьмой авеню. Куда они направились? И прежде всего: как они это сделали? Не на машинах. Их было пятнадцать человек, когда они покидали отель. Значит, им требовалось не менее трех машин. Но в старых заведениях, где работает один ночной портье, нет парковок для машин клиентов.
Такси? Вполне возможно, когда возвращаешься из центра поздно вечером. Но выехать в три часа ночи с Седьмой авеню? Восьми пассажирам потребовалось бы по меньшей мере два пустых такси.
Маловероятно.
Подземка? Возможно. Я бы даже сказал, весьма. На расстоянии квартала находятся три станции. Ночное расписание, максимальное ожидание на платформе двадцать минут, но поезда направляются в центр или на окраину. Какое решение они приняли? Они не могли выбрать место, куда далеко идти пешком. Восемь человек, куда-то спешащих в такое время, сразу привлекут внимание. На улицах города находится шестьсот агентов. Единственный известный мне отель, который мог им подойти, располагался сильно к западу от линии, идущей вдоль Восьмой авеню. Им бы пришлось шагать пятнадцать минут или даже больше. Слишком большой риск.
Значит, метро. Но куда именно?
Нью-Йорк. Триста двадцать квадратных миль. Двести пять тысяч акров. Восемь миллионов различных адресов. Я стоял и отбрасывал возможности, как компьютер.
Получалась пустышка.
И тут я улыбнулся.
«Ты слишком много говоришь, Лиля».
У меня в голове снова зазвучал ее голос. Мы сидели с ней в баре «Четырех времен года», и она рассказывала про афганских воинов. Жаловалась на них – ведь тогда она делала вид, что находится на противоположной стороне. На самом же деле она хвасталась ловкостью своего народа и радовалась, вспоминая бессилие Советской армии в борьбе с ним. Она сказала:
«Моджахеды были совсем не дураки. Они обычно проверяли позиции, которые мы объявляли оставленными».
Я направился обратно на Геральд-сквер, к поезду R, решив, что выйду на углу Пятой авеню и Пятьдесят девятой улицы. А оттуда уже совсем близко до старых домов на Пятьдесят восьмой.
Глава 77
Старые дома на Пятьдесят восьмой улице были темными и тихими, что совсем неудивительно в четыре тридцать утра в районе, где до десяти царит спокойствие. Я наблюдал за ними с расстояния в пятьдесят ярдов, из темного дверного проема, находившегося на противоположной стороне Мэдисон- авеню. На дверь самого левого дома из трех, с давно закрытым рестораном на первом этаже и единственным звонком, полиция наклеила желтую ленту, какими ограничивают место преступления.
Свет в окнах не горел.
И я не заметил никаких признаков активности.
Желтая лента выглядела целой. Естественно, на ней должна была находиться печать нью-йоркской полиции – маленький прямоугольный листок бумаги, приклеенный между дверью и косяком на уровне замочной скважины. Скорее всего, он по-прежнему на месте.
Значит, должна быть задняя дверь. И скорее всего, она есть, ведь раньше здесь находился ресторан. А когда ресторан работает, в течение дня образуется куча малоприятного мусора с сильным запахом, который привлекает крыс. На тротуаре отбросы хранить невозможно. Лучше оставлять их в запечатанных
