— Ладно, тогда я сначала к горилле, а потом к пахану.
— Что?
— Ой, простите, ради бога, что я несу… Это я так, о другом.
Экономка не обратила особого внимания на мои слова и пошла в холл. После сегодняшней ночи я, по-моему, совсем выбилась из колеи. Несу, сама не ведаю что. Надо быть осторожнее. То обстоятельство, что мне придется сегодня убирать библиотеку, взбодрило меня и вселило некоторые надежды. Я взяла поднос с завтраком и, напевая какую-то песенку, направилась в гостевую спальню. Подойдя к двери, тихонько постучала и спросила:
— Можно?
— Заходи, — ответил мне мужской голос.
Я увидела закутанного в полотенце Валентина, мирно лежащего на кровати, широко раскинув ноги.
— Завтрак заказывали?
— Заказывали, — заржал он.
— Куда поставить?
— На тумбочку. Как себя чувствуешь?
— Неплохо, — улыбнулась я.
— Здорово я тебя сегодня отымел?
— Заткнись, придурок, еще неизвестно, кто кого отымел. Кстати, а где твоя ненаглядная?
— В душе моется.
Я поставила поднос на тумбочку и мило произнесла:
— Кушайте на здоровье, только не подавитесь.
— Хочешь еще?
— Что? — не поняла я.
— Ну, чтобы я тебя еще раз трахнул.
Меня слегка затрясло от накатившейся злости. Что он, черт побери, о себе возомнил?!
— Ты что, совсем идиот конченый? — разозлилась я.
Валентин, не сказав ни слова, скинул с себя полотенце и продемонстрировал свой стоячий детородный орган. Он был таких внушительных размеров, что мне стало немного жутко, как я вчера смогла все это вынести. Он же должен был проткнуть меня насквозь!
— Козел! — сказала я и пулей выскочила из комнаты.
Затем взяла поднос с чашечкой кофе для пахана и отправилась в его спальню. Постучала и спросила:
— Можно?
— Заходи, Валя, не бойся, — донеслось до меня.
Я толкнула дверь и вошла. На кровати лежал пахан в ярких шелковых трусах и разговаривал по мобильному. Я быстро поставила поднос на тумбочку и хотела уже выйти из комнаты, как услышала:
— Подожди, останься.
Я обернулась и увидела, что пахан движением руки приглашает меня сесть на кушетку. Я села и уставилась в окно.
— Урой его, как щенка, это мое последнее слово… И никакой пощады, ему и так давали массу времени на раздумье, он это не оценил. Пусть забивает стрелку и дает полный расклад, — говорил пахан с кем-то по телефону.
Его голос был жесткий, глаза горели нехорошим огнем, лицо приняло зловещее выражение. Мне стало как-то не по себе, я съежилась и подумала о том, как бы пахан говорил со мной, если бы узнал, кто я такая. Когда, наконец, он положил трубку, то стал прежним добрым папулей.
— Не обращай внимания, Валя, это я так, коммерческие вопросы обсуждал. Бизнес — штука серьезная, сама понимаешь, тем более крупный.
— Да, конечно.
— Выспалась? — улыбнулся он.
— Да, вполне.
— Чем будешь сегодня заниматься?
— Делать генеральную уборку в библиотеке.
— Да, это я попросил. Заметил, что на книгах пыль скопилась. Это непозволительно. Я аллергик, как книгу возьму, так кашляю. Безобразие! Валентина, ты на меня, старика, за вчерашнее не злишься?
— Да что вы, Леонид Станиславович, разве я могу на вас злиться? Вы такой культурный, интересный мужчина. Мне очень льстит, что вы ко мне так относитесь.
— Ты уж, Валя, извини, но мне пришлось навести о тебе кое-какие справки и кое-что выяснить.
От этой фразы у меня потемнело в глазах.
— Это ваше право, ведь я же на вас работаю.
— Узнал, что ты журналистка, только вот, странное дело, устроилась ко мне, а с прошлой работы не уволилась. В редакции думают, что ты находишься в отпуске за свой счет.
— Когда дядя меня сюда привез, я не надеялась получить здесь место, поэтому мне нужна была определенная страховка.
— Так надо уволиться, Валя.
— Обязательно, в первый же выходной.
— У тебя квартира на Садовом и дача на Истринском водохранилище.
— Вы очень хорошо осведомлены.
— Это тебе досталось от бывшего супруга?
— Да, он оказался очень благородным человеком.
— Ты уж, Валя, на меня не обижайся, но я в дальнейшем рассчитываю перейти с тобой на более близкие отношения, поэтому должен знать о тебе буквально все. Я не люблю ошибаться в людях.
— Это ваше право. Извините, мне пора, я на работе.
Я направилась к выходу, но пахан встал с кровати и загородил собою дверь.
— Извини, меньше всего я хотел тебя обидеть.
— Вы меня нисколько не обидели, просто мне нужно работать. Я только одного не понимаю, как вы хотите связать жизнь с человеком, если ни грамма ему не доверяете. Это не карточная игра, Леонид Станиславович, так нечестно. Вы пытаетесь защитить свои чувства, не думая о моих. Мне скоро тридцать лет, может, я отличаюсь от своих сверстниц наивными взглядами на жизнь, но моя позиция и мое отношение к жизни меня устраивают. Я не прошу у вас никакой милостыни. Мне просто хотелось устроиться работать в вашем доме, и вы мне не отказали, именно поэтому я здесь. Если вы считаете, что я попала в ваш дом, чтобы окрутить вас и завладеть вашими деньгами, то глубоко ошибаетесь. Во-первых, вы не принадлежите к тому типу мужчин, которых можно окрутить. Во-вторых, я ни в чем не нуждаюсь. Для нормального существования у меня все есть, просто мне хотелось иметь нормальную зарплату. В любой момент, если хотите, я могу быть уволена. Но у меня тоже есть своя гордость. Давайте оставим наши отношения на том уровне, на котором они находились, когда я пришла в этот дом. Мне пора работать, всего доброго.
— Валя… — Пахан по-прежнему не отходил от двери.
— Прошу вас, пропустите меня, я на работе.
— Но здесь я хозяин.
— Хорошо, если вы меня не выпускаете, тогда я начну уборку с вашей комнаты.
Пахан стоял в дверях, а я подошла к кровати и стала ее застилать. Застелив, достала из кармана платок и принялась вытирать пыль.
— Мои слуги не имеют такой привычки — убираться при мне, — сказал пахан ледяным тоном.
— Тогда я прошу вас выпустить меня отсюда. Я начну уборку другого помещения.
Пахан положил руки мне на плечи и стал покрывать лицо поцелуями. Я слегка отстранилась и прошептала:
— Извините. — Затем выбежала, хлопнув дверью.
Сработало отлично. Надо и в самом деле убегать из этого дома, а то неизвестно, к чему могут
