— Надо же… Не думал, что в провинции встречаются такие вот дамочки.
— Они только в провинции и рождаются, — засмеялась я. — Коренные москвичи — народ пассивный, а нас жизнь заставляет бороться за место под солнцем.
— Валя, я не хотел тебе говорить, но ты должна знать… Только обещай, что не будешь плакать, тебе нельзя.
Я вздохнула:
— Говори.
— Златкина мать выбросилась с восьмого этажа.
— Как?
— Сегодня в «Криминальных новостях» показывали. Приехала на работу в лабораторию… Вышла на балкон и бросилась вниз… Я как фамилию услышал, так сразу понял, что это она.
— А может быть, ей кто-нибудь в этом помог?
— Нет. Чистое самоубийство.
— С чего ты взял?
— По телевизору сказали.
— Никогда не верь тому, что печатают в газетах и говорят по телику.
— Почему?
— Потому что я говорю тебе это как профессиональный журналист. Знаешь, сколько я вранья в своих статьях опубликовала? Целую кучу!
— Ты что, и в самом деле считаешь, что ей помогли умереть?
— Я ничего не могу утверждать, но как версию принять можно.
— Да, но кому понадобилось ее сбрасывать? Да еще белым днем!
— Это только предположение. Она так сильно любила дочь, что, может, и в самом деле решилась с жизнью расстаться. Жалко. Понимаешь, она была очень компетентным ученым. Я верила в нее. Мне всегда казалось, что именно Златкина мать разрешит проблему СПИДа.
Я не заметила, как уснула. Наверное, была слишком слаба, чтобы долго беседовать, и слишком возбуждена. Проснулась я оттого, что кто-то тряс мою руку.
— Валя, проснись, приехали. Два часа ночи. Давай, вылезай. У тетки заночуем, а утром я устрою тебя в больницу.
— А сейчас мы где?
— У теткиного дома.
Через пятнадцать минут я уже лежала в кровати, аккуратно застеленной теткой Валентина.
— Ложись на живот и снимай штаны.
— Это еще зачем? — возмутилась я.
— Затем, что на ночь тебе надо выпить целую горсть таблеток и сделать два укола. Мне в больнице строго-настрого наказали, когда я тебя забирал.
— Тогда ты отвернись.
— Как же я тебя колоть буду, если отвернусь?
— Тетка пусть твоя уколет.
— Она не умеет. Ладно, Валя, давай не дури. Что, я тебя голой не видел, что ли?! Все-таки мы с тобой переспали, не забыла? Не чужие!
— Ладно, коли, — вздохнула я и стянула трусики.
После уколов я почувствовала сонливость. Валентин принес в комнату тарелку с горячим бульоном и заставил меня его съесть.
— Ты мне что вколол?
— Что дали, то и вколол.
Я повернулась на бок и моментально уснула.
Проснулась оттого, что кто-то рядом храпел. Со мной лежал Валентин.
— Спишь? — Я толкнула его в плечо.
— Сплю. А сколько времени? — вскочил он.
— На часах семь утра.
— Давай еще часик поспим, и я отвезу тебя в больницу. С теткой до пяти утра сидел, разговаривал. Ни черта не выспался.
— Спи. В больницу не хочется. Может, я лучше у твоей тетки дома лежать буду?
— Нет, Валя, тебе надо находиться под наблюдением врача. Дело нешуточное… Тебе ведь операцию шесть часов делали.
— Не помню.
— Конечно, не помнишь. Ты же без сознания была. У тебя куча всяких болячек. Здесь без врачей не обойтись. Только вот как ты избежала переломов, непонятно.
Валентин закрыл глаза, а я прижалась к нему и тихо спросила:
— Я буду калекой?
— Глупости. Ты будешь нормальной здоровой женщиной.
— Ты уедешь в Москву?
— Да, мне нужно, прости.
— Понятно.
— Я буду постоянно к тебе приезжать. У меня дел по гланды, пойми правильно. Нельзя, чтобы пахан что-либо заподозрил. Я должен быть в курсе всех его дел.
— Да ладно, поезжай, что ты оправдываешься? Я же тебя не держу. Мне сейчас главное — выкарабкаться.
— А что потом?
— Надо найти Грача.
— Зачем?
— Как зачем?! Он же убил мою подругу!
— Валя, Грач — фигура крайне опасная. Не связывайся. Златку все равно не вернешь.
— Нет, здесь ты мне не советчик. На этот счет у меня своя точка зрения. Никого нельзя оставлять ненаказанным за такие поступки. Если бы что-то случилось со мной, Златка отомстила бы за это даже ценой собственной жизни.
— Хорошо, только обещай, что все свои дальнейшие действия ты будешь согласовывать со мной.
— Ладно.
— Если бы ты тогда меня ночью послушала, то не было бы и этой нелепой аварии.
— Ладно, давай не будем. Что случилось, то случилось.
В восемь часов Валентин оделся, и мы поехали в больницу, где меня положили в отдельную палату и тут же поставили капельницу. Больничные стены всегда наводили на меня уныние, и я почувствовала себя несчастной и одинокой.
— Ну что, я поехал? — Валентин присел на краешек кровати.
— Ладно.
— А ты что загрустила?
— Чему мне радоваться? Всю жизнь терпеть не могла больничные палаты. Сколько времени меня здесь продержат?
— Пока не станет ясно, что твоему здоровью ничто не угрожает.
— А когда станет ясно? Через неделю, месяц, год?! — закричала я.
— Успокойся, тебе нельзя нервничать. Постарайся взять себя в руки. Я завтра приеду. Плюну на дела и останусь с тобой.
— Правда?
— Конечно, не могу же я оставить тебя одну в таком состоянии.
— А как же твоя невеста?
— А что ей будет?
— Как ты ей все это объяснишь?
— Валя, я не мальчик и не собираюсь ни перед кем отчитываться. Если бы я хотел быть с ней, то был
