имея права вести людей в области, не находившиеся в сфере египетского влияния, и не прельщенный перспективой похода по бездорожной, покрытой высокой травой акабе, может быть, даже по следам слонов, — я был вынужден отказаться от этого путешествия.
Мы вернулись обратно к шейху Белледи, с которым расстались на следующий день, и, направившись на юго-восток, приблизились к горной цепи с вершинами Нбирнго, Малаппа и Монгуа, идущей с юго-востока на северо-запад. По извилистой тропинке поднялись мы на седловину между Нбирнго и Малаппа и по другую сторону их, у маленького горного ручья, разбили лагерь. Множество буйволовых следов потянуло моих людей на охоту. И действительно, через несколько часов один из негров бомбе принес буйволенка, которого он, с опасностью для жизни, поймал вблизи матери-самки, и крики которого он заглушил, зажав ему морду и горло. Мясо его, зажаренное на вертеле, было очень вкусно. Когда теленка свежевали, я видел, как один негр бомбе с наслаждением ел содержимое желудка, жадно вылизывая его стенки. У пылающих костров, слушая веселое пение негров, я провел в горах очень хорошо вечер.
За длинным хребтом Нбирнго на север шел хребет Малаппа и затем Монгуа, так что три эти горы, если смотреть на них издали, составляли как бы горную цепь. Вершина Нбирнго, на которую я на следующий день взобрался, представляет собой уплощенный купол, покрытый многочисленными камнями, высокой травой и богатой древесной растительностью. То же можно сказать и о других невысоких горах, вздымающихся на холмистой местности, видимой с вершины Нбирнго. Даже на гору Зилеи, самую высокую из них (исключая далеко находящуюся Багинзе), могут взобраться слоны. Это доказывается таким случаем: незадолго до моего прибытия в деревню Белледи негры заметили, что коршуны и другие стервятники кружат над горой Зилеи, очевидно, над околевшим животным (случай в дикой местности во время моего второго путешествия показал мне, что для получения мяса негр вступает в борьбу за стервятину даже с коршуном). Привлеченные мыслью о возможной добыче, негры абака поднялись на вершину и, к своему удивлению, нашли там мертвого слона, бивни которого они принесли домой. Совершенно непонятно, что понудило это животное выбрать своей могилой вершину горы.
Поднявшись на Нбирнго, я был вознагражден прекрасным видом на долину Эдшу (Иссу). Окаймленные лесами речки темными полосами выделялись на светлой равнине, так что даже издали различались самые маленькие ручьи.
После прохладной, дождливой ночи 19 октября мы покинули горы и пошли на восток к деревушкам вождя племени мунду, Бедери, находившимся по другую сторону речки Кауа. Оттуда через час мы пришли к хижинам шейха Кинберауа, у которого, к моей досаде, наше пребывание затянулось на два дня из-за дезертирства его людей, не желавших быть носильщиками. Неприятность вынужденного ожидания негров, которых приводили по одному и за которыми буквально охотились, была частично вознаграждена для меня зрелищем прекрасного солнечного заката; такой удивительно красивой игры света и красок я еще никогда не видел. В течение дня была гроза, тяжелые тучи еще висели в небе, так что солнечные лучи пробивались сквозь них лишь изредка. К вечеру на северной стороне опять угрожающе сгрудились сине-черные тучи, но, не разразившись дождем, они потом ушли на запад, четко выделяясь на горизонте и закрывая уже склоняющееся к закату солнце. Большая часть неба очистилась, лишь несколько разбросанных облачков неслось на восток. Края дождевых туч стали окрашиваться в нежно-красный цвет. Над землей вблизи нас поднялся легкий туман и лег розовато-красной вуалью. Над находящимися на северо-западе горами Зилеи разлился волшебно-прекрасный вечерний свет, зажегший их, как альпийские вершины, и в этом странном освещении они казались прозрачными, как бы стеклянными. Вся картина была так неописуемо прекрасна, что, изумленный и лишенный речи, я смотрел с восхищением и желал лишь, чтобы она продлилась подольше. Но вскоре по всему небу разлилось огненное зарево, быстро сменившееся сумерками и ночью.
От Кинберауа мы вернулись к Анзеа; я встретил его резкими упреками и отчитал за лживые сведения, которыми он полгода назад обманул меня, помешав этим моему путешествию к горам Зилеи. Он оробел и признался, что донколанцы уговорили его дать мне ложные сведения, чтобы избежать похода.
После тяжелого перехода через реки и болота под сильным ливнем и в бурю мы пришли на следующий день к маленькой зерибе Гассан, вблизи селения вождя Томажа. Здесь настигло нас известие из Ладо о восстании негров ланго у Мрули и о смерти павшего в бою мудира Куку-аги. Племена макарака опять были мобилизованы, каждый вождь должен был поставить тридцать человек. Рингио не скрыл от меня, что непрерывные требования со стороны египетского правительства вызвали большое недовольство. В течение года мудирия должна была дать несколько сот носильщиков для переноски слоновой кости в Ладо, причем из каравана, к которому я присоединился, когда он возвращался в область Макарака, много людей погибло от дизентерии, в битвах против негров бари и вследствие плохого питания; затем последовала экспедиция в Калика, вторая — в Ладо и большая мобилизация в Бахр-эль-Газаль. Все это стоило человеческих жертв, особенно бесцельный поход к Джур-Гаттас, принесший на обратном пути ужасные бедствия бедным неграм макарака. Не меньше человеческих жертв стоила этим племенам и транспортировка тяжелых частей парохода, которые по приказу Гордон-паши были перенесены в Дуфиле, причем носильщиками были исключительно макарака. Поэтому легко понять, что вожди противились посылке своих людей на службу вне их области; их и без того немногочисленные дружины становились все меньше.
Распоряжения высших чиновников мудирий Ладо и Макарака отменили изданный приказ о новом призыве. Вместо похода к Бахр-эль-Джебелю решено было предпринять грабительский набег (газве) на калика. У Ибрагима Фауци в ДжурТаттасе я выхлопотал распоряжения чиновникам Макарака не препятствовать моему присоединению к этой экспедиции. Благодаря настойчивости мне удалось совершить и это путешествие.
Получив у Томажа носильщиков, я поспешил по знакомым дорогам к своей центральной станции Кабаенди, где, после тягот почти трехмесячного путешествия, я позволил себе короткий отдых.
Глава VIII. Путешествие в Калика
«Гамбдуль Илла! (Слава Богу!)» — воскликнул я радостно, когда 12 ноября 1877 года со слугами и тридцатью носильщиками, после шестнадцатидневного пребывания, опять покинул Кабаенди, чтобы идти к условленному месту общего сбора. Это была станция Римо, куда из Ванди должен был прийти и Ахмет- Атруш со своими людьми. К носильщикам и слугам моего каравана, в качестве вожатых и надсмотрщиков, присоединились два донколанца со своими рабами и рабынями, так что я выехал во главе многочисленной колонны.
В Римо царило большое оживление, каждый час прибывали новые люди: египетские солдаты, нубийцы и вооруженные винтовками драгоманы, целые толпы носильщиков из всех племен мудирии. В экспедиции под водительством Ахмет-Атруша участвовало более тысячи человек, из них четыреста были вооружены огнестрельным оружием, включая тридцать человек джехадие — регулярных войск под начальством офицера Ахмет-аги из Малой Макарака. Абд’Алла Абу-Сед, назир Римо, хорошо знакомый с районами, в которые направлялась экспедиция, был вторым начальником ее и заместителем Атруша. Целью экспедиции было ограбление независимых негритянских племен на юге провинции Макарака. Преимущественно искали слоновую кость, которой в областях, покоренных египетским правительством, становилось все меньше, между тем как доход от торговли высокоценной слоновой костью должен был покрывать расходы управления. Кроме того, нужно было снабдить провинцию скотом, которого у туземцев почти не осталось, так как грабители, нубийцы и донколанцы, в течение последних лет отобрали у племен макарака почти весь скот. Где представлялась возможность, часть отобранного у иноплеменных негров скота обменивалась на слоновую кость; другим путем получить ее едва ли возможно. Однако наученные горьким опытом и хорошо знающие цену слоновых бивней, негры так тщательно зарывают их, что лишь в редких случаях они попадают в руки разбойников, грабящих под египетским флагом. Но спрятать стада коров и коз негру гораздо труднее.
Зериба Римо находилась как бы в центре примерной этнографической карты провинции Макарака. К северу и к юго-западу жили феджилу, на западе — мунду. К югу было расселено племя какуак народности бари; в самом Римо жили люди племени маршиа.
