Леми
Рано утром 1 марта 1940 года мы полетели на новый временный аэродром на озеро Леми.
В последующие несколько дней погода продолжала ухудшаться, и в результате тучи шли на высоте от 300 до 900 футов, поэтому видимость была ужасной. Иногда валил снег - крупные сырые хлопья.
Мы были рады этому неожиданному отдыху, так как люди страшно устали, а самолеты пострадали в боях и их требовалось отремонтировать. Наша эскадрилья провела много трудных дней на фронте и в тылу, отражая налеты вражеских бомбардировщиков и истребителей. Многие из наших добрых друзей пожертвовали самым дорогим ради своей страны. И теперь у нас выдалась пара дней, чтобы приготовиться к новым боям.
Мы проводили свободное время, читая и играя в морской бой. Это даже слегка походило на ушедшее мирное время. Вряд ли следовало ожидать, что противник будет проявлять активность в воздухе в такую скверную погоду.
Но телефонный звонок положил конец нашим мирным занятиям. Я отбросил книгу, которую читал, и начал натягивать кожаный шлем. Однако это не был сигнал тревоги, так как командир нашей эскадрильи не отдал приказа взлетать. Он просто повторил странно звучавшие названия, переданные по телефону. В комнате повисла тишина. Все ждали и слушали, чтобы лучше понять. «Вражеские войска на льду… из сектора Хаапасаари… хорошо… хорошо, как можно быстрее… атаковать… понял».
Теперь ситуация прояснилась. Мы услышали, что противник наступает от Хаапасаари на Виролахти силой до батальона. Еще одна, более крупная, группа вражеских войск двигалась восточнее. Наша 152-мм береговая батарея на острове Пуккио перед Виролахти обстреляла противника, но не сумела остановить его. Нашей задачей было отогнать вражескую пехоту или, по крайней мере, замедлить ее продвижение.
Я получил приказ провести метеоразведку, чтобы выяснить, позволяет ли погода хотя бы просто летать в районе берега. Я взлетел среди метели и сразу обнаружил, что ориентироваться даже на хорошо знакомой местности крайне трудно. Временами мне приходилось опускаться к самым вершинам деревьев, и все равно видимость оставалась практически нулевой. Когда я приблизился к берегу, погода улучшилась и тучи поднялись до высоты 1000 футов. Я решил, что такая погода идеально подходит для нашего задания.
Мы взлетели, и одно звено за другим исчезало за деревьями возле южной границы аэродрома. Я летел у левого крыла командира, стараясь по возможности бдительно следить за воздухом, так как могли появиться вражеские истребители. Позади меня и чуть левее держалась вторая секция. Справа летела третья секция, а позади - четвертая, которую едва было видно. Итак, было задействовано все наше подразделение.
Мы появились над берегом и рассыпали строй, опустившись под облака. Мы находились над самыми дальними от берега островами. Мы пролетели над тем, который был крупнее остальных, и заметили маленькую деревушку на берегу бухточки. Люди в маскировочных халатах суетились между домами. Наверняка это были солдаты нашей береговой стражи.
Острова остались позади, и теперь у нас не было никаких ориентиров. Везде и всюду был виден лишь один и тот же белый лед. Но вдруг мы заметили на льду множество темных пятнышек. Это были следы разрывов снарядов береговой батареи, то есть мы оказались именно в нужном месте. В тот же момент я различил внизу множество солдат в белых костюмах. Их было очень много - несколько отдельных подразделений. Мне показалось, что во вражеском батальоне уж слишком много солдат. Я дернул истребитель вверх, чтобы не столкнуться с командиром, который заложил вираж в мою сторону, намереваясь выйти на замеченного противника. Затем я повернул и последовал за ним. Мой истребитель вошел в левый вираж полуперевернутым, и лед бросился прямо мне в лицо. Я лихорадочно дернул ручку, чтобы не врезаться в него!
Теперь все было нормально. Скорость была достаточно высокой, и противник находился прямо передо мной. Я нажал на гашетку, и вражеские солдаты бросились врассыпную, но десятки их попадали плашмя на лед. Кто-то пытался укрыться, но струи пуль безжалостно косили их. Пилоты остальных секций также вступили в игру. Теперь уже весь вражеский батальон рухнул на лед, надеясь укрыться от низколетящих истребителей. Впереди и слева я увидел голые камни без всяких признаков растительности, их облепили люди в темных шинелях. По берегу в панике носились перепуганные лошади. Командир звена уже начал обстреливать эту цель, и я повернул свой истребитель следом за ним. В считаные секунды наш огонь очистил скалы. Мы просто не могли промахнуться!
Когда мы проскочили мимо скалы, то направились на поиски остальных вражеских колонн. На другой стороне острова находилось не меньше солдат противника, одетых в белые маскировочные костюмы. Они шли тремя группами. По моим прикидкам, там тоже было около батальона. Мы полетели дальше на восток, держась на малой высоте, но никого больше не обнаружили. Поэтому мы решили, что отдельные группы противника уже соединились.
Я радировал о своих намерениях ближайшему пилоту и повернул назад, намереваясь израсходовать остатки боеприпасов на первую цель. Перегруппировавшись, мы атаковали двумя волнами первую группу. Набрав высоту и прижавшись к облакам, мы вышли на цель. Русские тащили с собой на санях зенитную артиллерию. Именно их мы выбрали в качестве первоочередной цели и спикировали, ведя огонь длинными очередями. Возле орудия, которое атаковал я, стояли два человека, однако они просто не успели открыть огонь. Мои пули настигли их, один упал на лед, а второй повис на орудии. Я повернул к скале, на которой все еще толпились русские солдаты. В это время половина наших истребителей расстреливала табун лошадей, окончательно потерявший порядок. Истребители расстреливали из 16 пулеметов солдат, скучившихся на скале, многие из них остались там навсегда.
Между скалой и берегом появилась колонна, над которой я пролетел чуть ранее. Мы сделали заход на малой высоте, обстреливая ее, и русские просто разбежались. Наши трассирующие пули безжалостно рубили их. Мрачный Жнец собрал сегодня богатый урожай.
Это была не последняя наша штурмовка. Получив поздравления от командующего ВВС, мы стали по нескольку раз в день вылетать для атаки вражеских войск на льду у берега возле Выборга. Позднее задача резко усложнилась, так как русские стали высылать истребители для прикрытия района и защиты войск. Мы упрямо выходили к цели на малой высоте и расстреливали из пулеметов «вражеские орды», после чего бросились наутек от русских истребителей, которые накидывались на нас сверху.
Тем не менее один пилот «Ману» Франтиля был сбит и получил ранение в ходе этих операций. К счастью, он сумел доползти до наших линий. Нашим успехам очень помогла погода. Над материком стояли сплошные низкие тучи, но над морем небо было чистым. Мы атаковали группами по 17-18 «Фоккеров» и каждый раз использовали новый маршрут подхода к цели. Истребители противника всегда дежурили неподалеку, а зенитный огонь был очень плотным. Эти вылеты на штурмовку были самыми кровавыми нашими операциями за все время «зимней войны».
В конце концов вражеские солдаты научились стрелять по нашим самолетам из всего, что только стреляет. Но 4 пулемета «Браунинг» прорезали в толпе настоящие просеки, выпуская по 100 пуль в секунду. Всего за 10 дней полетов лично я израсходовал более 25 000 патронов при обстрелах солдат Красной Армии.
Все наши истребители, в том числе новые эскадрильи «Моранов» и «Фиатов», участвовали в этих операциях. Однако зенитчики с наших батарей, развернутых на берегу, утверждали, что вообще не видели наших самолетов. В это нетрудно было поверить, так как они палили по всему, что только летает, без разбора! Тем не менее мы всегда с облегчением пересекали наши линии, так как наш зенитный огонь был заметно слабее русского.
Эти штурмовки стали последними операциями нашей авиации в «зимней войне».
