Лучше уж лыжи. Благо к ним Алан был привычен с раннего детства.
Если намело не сильно, то до Котловины он добежит меньше чем за полчаса.
Отойдя шагов на четыреста за границу Хлада, Алан увидел в небе над трактом красное мерцание.
Совсем недавно там горела Свеча Тревоги.
На пороге Котловины Миха приободрился.
В ста шагах вниз по склону начинался раскоп. Там, накрытые чехлами, засыпанные снегом, стояли землеройные машины. Там можно было укрыться от волков.
Обитатели тайги, будь то звери, полуразумные йотуны или вполне разумные тангу, боялись пригнанных из Россыпи «Рудокопов», «Чревоточцев» и «Кротов».
«Слишком много души вы, дневные люди, отдаете железу», — говорил дед Ойон и неодобрительно качал совиной головой.
Но как бы то ни было, в кабине Миха будет в безопасности. По крайней мере от волчьих клыков.
Однако его надеждам не суждено было сбыться. Волки не пустили его к машинам.
Они неумолимо гнали Миху вниз, на дно Котловины. В раскоп.
Стоило ему сделать неправильный шаг, один из молодых волков заступал ему дорогу, скаля клыки. Вся их мнимая неловкость исчезла, хищники ловко перепрыгивали с уступа на уступ, спускаясь вслед за Михой по склону.
«Как будто родились они здесь, родная им эта проклятая Котловина».
Да, сказки деда Ойона оборачивались в Котловине зубастой желтоглазой правдой.
Загнавшая Миху стая не иначе Дети злого Сай Олаха. А вожак с рваным ухом сам Черный Брат.
Очередной скрюченный корень, торчащий из склона, подвернулся Михе под ноги. Сын Агмоса закувыркался вниз, чудом не свернув себе шею. Волки всей сворой мчались следом.
Он больно, но терпимо стукнулся о дно раскопа. По всем ощущениям под ним был лед. Но почему же он черный? Или у него от боли и страха помутилось в глазах?
Что-то отец говорил про этот лед-нелед. Мол, наткнулись на него в раскопе, пытались уйти в сторону на сто локтей, на двести, но везде одно и то же. Самое странное, что на вид он как лед, но железные буравы машин его едва царапают. На днях собирались подвезти взрывчатку, попробовать ею.
Миха встал на четвереньки, глядя вниз. Твердая, необычайно гладкая и холодная поверхность под ним без остатка поглощала падающий на нее свет. Взгляд буквально проваливался в нее, не находя себе опоры.
Миху замутило. Хватая воздух широко открытым ртом, он поднял голову.
И встретился взглядом с волчьим вожаком.
В желтых глазах зверя не было его отражения.
Вертикальные зрачки Сай Олаха были сделаны из осколков черного льда.
Бесконечно чужими они были. Обжигающе холодными.
Не принадлежащими этому миру.
Миха почувствовал, как от взгляда волка сердце застывает в его груди. Бьется все медленней, примеряясь к ритму пульсации волчьих зрачков.
Останавливается совсем.
Наверное, так и приходит смерть.
Как пришла она к его матери вместе с невиданной в этих краях бурей. Тракт замело так, что перевернутые повозки с жертвами стихии пришлись откапывать ковшами «Рудокопов».
Родное лицо с кошачьим разрезом глаз и загадочной улыбкой, сводившей мужчин с ума, встало перед его глазами.
Только Миха и отец знали истинную тайну этой улыбки. Тайну любви, сильной и вечной, как Сердце Мира. Тайну жизни.
В груди Михи зародилось пришедшее извне тепло. Где-то глубоко, глубже чужого черного кристалла, изранившего землю, он ощутил горячее биение.
«Мама», — прошептал он заиндевевшими губами.
Сай Олах оскалился и зарычал.
Сердце Михи робко, словно не веря само себе, начинало биться снова.
С его глаз точно сдернули пелену.
Или утихло бешеное кружение бурана?
Миха видит Свечу Тревоги. Она лежит между расставленных лап Сай Олаха. Видать, выпала, пока он кувыркался вниз по склону.
Миха больше не боится. Он боялся смерти, но смерть осталась за черными зрачками волка. В молчании остановившегося сердца.
Сердце Михи бьется заново. И в нем больше нет места страху.
Сын Алана прыгает вперед. Схватив Свечу, он перекатывается на спину, нащупывает запальный шнур.
Сай Олах успевает впиться в его предплечье зубами. Но шнур уже выдернут, и Свеча шипит и плюется красным огнем.
Рыча, волк отскакивает назад. На его шкуре тлеют подпалины. На оскаленных зубах Миха видит свою кровь.
Черный Брат не простой зверь. Волки его стаи при одном виде зажженной Свечи бросились вовсю улепетывать из Котловины.
Сай Олах все еще здесь. И все еще надеется получить свое.
Что же — получи.
Недрогнувшей рукой Миха направляет пылающую на добрые десять локтей Свечу в оскаленную волчью пасть.
Вой черного волка то стихает вдалеке, то возобновляется с прежней силой. Но в Котловину Сай Олах больше не сунется, в этом Миха уверен.
Догорающая Свеча выпускает в небо ленту красного сверкающего дыма. Ветер еще ярится, рвет дым в
