К счастью, краснеть от стыда придется потом, потому что сейчас папу позвал капитан — подписать какие-то бумаги.
— Шорты розовые — одна штука, ювелирное изделие — одна штука…
Ювелирное изделие? У Маруси не было никаких ювелирных изделий. Она увидела, как женщина выложила на стол серебряную ящерку размером с мизинец.
— Это не мое.
— То есть как это? — маленькая женщина смотрела на нее снизу вверх. Ей приходилось поднимать брови, и из-за этого казалось, будто глаза в прямом смысле лезут на лоб.
— Ну, это не моя ящерка. Я впервые ее вижу.
— Этого не может быть. Все вещи были извлечены из вашей сумки и запротоколированы.
Маруся пожала плечами.
— Может, она в коробке лежала?
Маленькая женщина замотала головой.
— Она лежала в вашей сумке…
— Может, кто-то ошибся?
— Я лично разбирала вещи.
Серебряная ящерка. Что это могло быть? Маруся точно не видела ее раньше, но как она могла попасть в сумку? Кто-то подбросил? Кто? Бабушка? Вряд ли. Кто-то из друзей? Тоже нет. В самолете? В аэропорту? В службе безопасности? Но зачем?
— Распишитесь, пожалуйста, здесь и здесь.
— Подождите! — Маруся положила ладошку на документы и отодвинула их в сторону. — Это не моя вещь! Не думаю, что я должна расписываться.
Маленькая женщина немного помолчала, хлопая глазами, потом развернулась и вышла из-за стойки прямо к Марусе. Теперь, рядом с ней, она стала казаться еще меньше: какой-то лилипут из сказки.
— Видите эти коробки? — ни с того ни с сего спросила женщина и указала на листы картона.
— Листы картона вижу, — честно ответила Маруся.
— А это коробки! — уверенным тоном сказала женщина, подошла к столу, взяла один из листов и ловко свернула из него большую квадратную коробку с логотипом аэропорта.
— И что вы хотите этим сказать? — немного неуверенно спросила Маруся: она слегка опешила от такой резвости лилипутки.
— Я хочу сказать, что в коробке не может ничего лежать, потому что она абсолютно пустая. Она лист! А это, — женщина указала пальцем на сумку Маруси, — сумка! Я беру лист, складываю из него коробку и перекладываю туда вещи из сумки. Никакой ошибки быть не может. Это ваша вещь, и вы должны поставить подпись, подтверждающую, что вы забрали все, что лежало в вашей сумке!
Маруся убрала ладонь с документов и взяла ручку. Она расписалась, где требовалось, сложила вещи и ушла искать папу.
Отец все еще разговаривал с капитаном — уточнял детали происшествия. Потом он пожал руку офицеру, внимательно посмотрел на Марусю, затем на часы, взял ее сумку и поспешил к выходу. Судя по тому, что он ничего не сказал, разговор предстоял долгий.
2
— Почему ты все время куда-нибудь влипаешь?
— Па-а-а…
Машина мчалась по автостраде, обгоняя все остальные — словно они решили установить новый рекорд скорости.
— У тебя какая-то уникальная способность влипать в невероятные ситуации даже там, где это совершенно невозможно…
— Ну, я же не виновата!
— Что вообще надо было сделать, чтобы у тебя заблокировали жетон?
— Они признались, что это был сбой в системе.
— Эта система не сбоит.
— Значит сбоит.
— Но почему именно у тебя?
Маруся вздохнула. Ответить ей было нечего.
— Почему именно после твоего ухода обнаруживают труп?
— Ты так говоришь, будто трупы обнаруживают после каждого моего ухода…
Музыка в салоне прервалась, потом заиграла снова, но уже с какими-то помехами.
— Это еще что такое?
Музыка снова прервалась. Электронное табло замигало и стало показывать, черт знает что. На часах высветилось время 53:74, а температура за бортом «поднялась» до 55.
— Да что творится?
— Может, это тоже из-за меня?
— Может, из-за тебя.
— Ну не злись.
— Ты знаешь, как мне некогда…
Это была папина коронная фраза. Особенно после того, как он занялся проектом «Искусственное солнце» и месяцами пропадал за границей. Еще он любил повторять, что ему некогда поесть, поспать, некогда искупаться в море… И тем более некогда спасать свою никчемную дочь.
— Знаю.
— Почему я должен бросать все дела и вызволять тебя из очередной фигни?
— Ну не вызволяй.
— Не вызволяй… В следующий раз так и сделаю.
— Не сделаешь.
Папа замолчал, и Маруся стала смотреть в окно. Солнце палило так сильно — может, датчик температуры и не врет? Настроение резко испортилось, стало грустно.
— Что ты думаешь насчет летней практики? Июнь-июль ты прогуляла…
Теперь настроение не просто испортилось, а с грохотом рухнуло до отметки «хуже некуда».
— Я отдыхала.
— Практику это не отменяет.
Надо было как-то очень быстро и ненавязчиво увести разговор в сторону…
— На самом деле ты злишься на машину, но так как она не может тебе ответить, ты переносишь свою злость на меня.
— Да что ты говоришь?
— Но ведь это так?
— А может быть, на самом деле я злюсь на тебя, но так как ты моя дочь, я переношу свою злость на машину, хотя она совершенно не виновата в том, что мне пришлось срывать…
— Пап!
— Что, пап?
— Ты уже сто раз рассказал про то, как сорвал встречу и…
— Не нравится про это говорить?
— Нет!
— Хорошо, — папа открыл окошко и закурил, — сменим тему. Поговорим, например, про твою летнюю практику.
Маруся опустила кресло и отъехала как можно дальше назад, чтобы папа вообще ее не видел, но вопрос остался висеть в воздухе в виде напряженной паузы, которую надо было заполнить каким-то внятным ответом.
