– Так, мясо готово, – сказал он, беря блюдо, – идем-ка к столу. Пиджак сними, повесь вон на спинку или на сучок. Не в Георгиевском зале Кремля, в конце концов.
Стол был накрыт, обслугу Гумилев отослал, сказав, что управится сам. Борис церемониться не стал – шлепнул себе большой кусок мяса, навалил молодого печеного картофеля, овощей, маринованных огурчиков и боровичков, уцапал бутерброд с икрой и быстро его сжевал.
– Всегда любил икру, – мечтательно проговорил он. – Как там у Воннегута? Завтрак для чемпионов!
– Ты пить-то что будешь, чемпион?
– Могу водку. Могу вино или пиво.
– Значит, водку, – решил Гумилев. – Под жареное мясо нужно непременно водку. Всякие виски и коньяки – не из этой области.
Он достал из ведерка со льдом бутылку шотландской водки «Дива» и налил в высокие стаканчики. Сел, положил себе салата, поднял стаканчик:
– Ну, за знакомство.
Борис чокнулся, выпил, сказал: «Ничего водка» – и принялся жевать очередной бутерброд.
Гумилев дождался, пока парень подзакусит, налил еще и велел:
– Теперь рассказывай давай.
– Чего рассказывать? – не понял Борис, ловя вилкой ускользающий боровичок.
– Зачем за киллером погнался.
– А… Из корыстных побуждений, само собой. Вижу, взрывают какую-то шишку на «Мерседесе», киллер удирает, водит притом так себе… Я и подумал: а ну-ка догоню, если что, ценным подарком от ГУВД не отделаются.
– Хочешь попросить миллион? – поинтересовался Гумилев.
– За победу светлых сил, – сказал Борис, чокаясь. – Конечно, хочу. А вы, как человек честный, мне вряд ли откажете.
– С чего это ты взял, что я честный? Я олигарх. Капиталист.
– И что из того? Капиталисты тоже бывают честные. Не все же Березовские. Не думайте, я вам не льщу, Андрей Львович. Я про вас почитал тут в Интернете.
Гумилев не стал уточнять, что именно Борис прочел о нем в Интернете.
– А если я скажу, что за свои деньги нанял пойманному тобой киллеру адвоката? И пригласил его работать в моей компании, после того как закончится тюремный срок?
Гордеев недоверчиво посмотрел на Андрея, потом, видимо, решил, что тот не шутит.
– Тогда я скажу, что вы еще и очень странный человек. И уж если собственного киллера так обхаживаете, то мне явно обломится что-нибудь посерьезнее.
– Где мотоцикл взял? Машина серьезная, дорогая.
– Квартира бабушкина. Она мне ее отписала, я продал, купил попроще и поменьше, а на разницу – мотоцикл. Я же курьером работаю, а на мотоцикле очень удобно.
Гумилев знал все это из досье, но хотел проверить, не соврет ли парень. Не соврал.
– Ко мне работать пойдешь?
– Курьером?!
– Курьеров у меня хватает. Я пока говорю в принципе – пойдешь работать? Потому что миллиона я тебе не дам. Ни евро, ни долларов, ни рублей. Проешь, прогуляешь с девицами, еще разобьешься пьяный на своем «Кавасаки».
Борис положил вилку, внимательно глядя на Андрея.
– Это не в моих принципах – раздавать деньги. А вот взять тебя на хорошую, прилично оплачиваемую работу – могу. Кстати, киллер-то не чета тебе, уникальный специалист, получит диплом, поработает немного – цены ему не будет. А тебя, между прочим, из Плешки выперли. И на бабушкину квартиру ты себе купил мотоцикл, а не, скажем, вложил эти деньги в какое-то дело. Или хотя бы в банк положил. Мораль? Живешь одним днем. Таких знаешь сколько в Москве?
Гордеев молчал, катая пальцем по столу упавшую икринку.
– Поэтому решай насчет работы. Если нет – спасибо тебе за труды, сейчас выпьем еще, докушаем, поговорим о спорте – футбол любишь? – о кино, о политике, если угодно… И попрощаемся. Я тебе даже устрою возвращение в Плехановку, хотя сомневаюсь, что ты не вылетишь через год снова. Если скажешь «да», продолжим разговор уже предметно. Но халявы не будет, Борис.
Гордеев щелчком отправил икринку куда-то в глубину сада и спросил:
– Это ведь вы финансируете Арктическую экспедицию?
– Я. Хочешь в Арктику?
– Ага. Было бы интересно.
– Здоровье позволяет? Хронические болезни типа тонзиллита или бронхита есть? Э, да я сам себе противоречу – уже начинаю предметный разговор. Или так надо понимать, что ты согласен работать?
– Согласен, – улыбнулся Борис.
– Тогда поступим так. Я дам твои координаты Степану Бунину – это ответственный секретарь моего фонда «Новые рубежи». Он тебе разъяснит, что и как сделать, пройдешь медкомиссию – и вперед.
– О’кей. Платить-то хорошо будете?
– Какой же ты корыстный молодой человек, – засмеялся Гумилев, наливая еще водки. – Даже не спросил, кем придется работать, а сразу о размере вознаграждения.
– Как это кем? Полярником.
– Полы мыть умеешь? Нам вообще-то нужен кто-то типа юнги. Научных сотрудников в экспедиции хватает, да и какой из тебя научный сотрудник с твоим незаконченным образованием…
– Мыть полы?! Я даже у себя дома полы не мою! – возмутился Гордеев.
– А кто моет?
– Никто. Мне грязь не мешает.
– Значит, в экспедиции научишься. В жизни пригодится. Ладно, вроде бы с этим вопросом разобрались. Не переживай, если Бунин решит, что ты достоин большего – станешь вторым поваренком третьего помощника судового кока. Шучу, шучу… Ну, за покорение полюсов.
Они чокнулись.
– А теперь, – сказал Андрей, откинувшись на спинку кресла, – давай и в самом деле о футболе. Ты за кого болеешь?
…Марго редко оставалась на ночь в его спальне. А когда это случалось, она всегда вставала раньше Андрея и потихоньку уходила в свою комнату. Просыпался он всегда в одиночестве, чему одновременно был рад и не рад.
Гумилев не планировал посвящать посторонних в свои отношения. Судя по утренним побегам, не хотела этого делать и Маргарита. Нетрудно было догадаться, как воспримет общественность роман миллиардера, недавно потерявшего жену, и молодой красавицы-няни. Возможно, прислуга, постоянно живущая в доме, о чем-то уже догадывалась, но, дорожа хорошо оплачиваемой работой, не рисковала распускать сплетни. Однако Гумилев вовсе не был уверен в том, что не объявится еще одна кухарка Лариса… Даже распорядившись увеличить всем зарплату вдвое, он понимал, что до сих пор находится «под прицелом».
А сегодня все произошло иначе. Марго еще не проснулась, тогда как Андрея что-то разбудило в пять утра. Он лежал, глядя в потолок, и чувствовал себя абсолютно отдохнувшим. Марго спала у него на плече – Андрей ощущал ее легкое дыхание на своей груди. Заснуть он уже не мог, бесцельно валяться на кровати – тоже.
Гумилев пошевелился, пытаясь переложить девушку на подушку, и высвободить руку. Но сделать это, не потревожив Марго, не удалось. Девушка вздрогнула и, проснувшись, широко распахнула глаза.
У Андрея перехватило дыхание.
На него с недоумением смотрели разноцветные глаза. Левый – ярко-голубой, правый – изумрудно- зеленый. Такие глаза он видел только у загадочного индуса в Сингапуре. О таких глазах говорила колдунья Мавра, предупреждавшая, что ему встретится женщина с тайным лицом. Все это время Гумилев старался не думать о словах старушки, но теперь уже нельзя было сделать вид, что ничего не происходит.
Марго испуганно вскочила и заморгала. Рука потянулась к глазам, но коснулась щеки и замерла.
