Большие батальоны. Том 1. Спор славян между собою

очень быстро, к тому же умели думать и за себя, и за собеседника, поэтому часто перебивали и отвечали на вопрос, который ещё не задан, а то и не сформулирован. Многих это очень раздражало, и во время своих инструктажей А. И. Шульгин требовал от аналогов «фильтровать базар» и курить лучше трубку или, на крайний случай, папиросы, чтобы покрепче прикусывать мундштук, когда лишние слова наружу рвутся. Увы, до конца Фёст с Секондом от своей порочной привычки так и не избавились.

– Мы с вами тоже можем хоть сейчас прогуляться и в тридцать восьмой, и в двадцать пятый. И в восемьсот девяносто девятый, но это будут уже не те годы. Из другой ветки, сформированной предыдущими визитёрами. Неразличимо похожей большинством реалий, но – другой. Дело в том, что, ухитрившись попасть в своё прошлое, человек обратно уже не вернётся. Так и останется жить в свежевозникшей альтернативе. Если обладает необходимой аппаратурой или мистическими, так сказать, способностями, сможет прыгать из мира в мир, как конь по шахматной доске. Но всегда, повторяю – по мирам, мгновенно становящимися другими, и поперёк потока времени…

Секонд вздохнул, закурил очередную папиросу и сказал уже другим тоном:

– По крайней мере, мне так объяснили. Извините, если неубедительно изложил.

– Да отчего же? – возразил Президент. – Для практических целей вполне достаточно. Мы тоже не собираемся хронофизикой профессионально заниматься. Пока что нам ваших слов хватит. Значит, к моменту ухода с моей дачи вы нас вернуть можете? Но не на неё, конечно, а в какое-то другое место по нашему выбору.

– Пожалуй, так, – подтвердил Секонд. – Мы вас можем вывести на улицу из подъезда того дома, куда вас доставила Герта. Это совсем в центре, два шага и до Тверской, и до Петровки. Охрану обеспечим, на такси отвезём, куда скажете. Наши машины, увы, остались на захваченной противником территории. Ну а дальше – вам решать. Сумеете, как Наполеон после Эльбы, возглавить верные вам войска, ликвидировать узурпаторов – гордиться вами будем… А нет, – Секонд развёл руками, – это, увы, останется эпизодом только вашей истории. Меня лично она интересует больше как теоретика. Здесь только мой брат Фёст испытывает к судьбе своей родины настоящие чувства. А Император и все мы то, что нам нужно, сможем и в иных исторических реалиях найти. Так что решайте.

Опять та же методика «школы Шульгина» – ставить противника (ну, союзника в данном случае, это не принципиально) в ситуацию острого цейтнота и предлагать ему немедленно делать ход. Так, чтобы решение, за отсутствием времени на тщательный анализ, принималось исключительно интуитивно, на голых эмоциях. Очень действенный способ, особенно если сам ты давно разобрал партию и имеешь наготове десяток на несколько ходов вперёд просчитанных вариантов.

Президент попался, что называется, по полной.

Ранее он категорически утверждал, что в ближайшее время не желает никаких официальных контактов ни с самим Императором, ни с уполномоченными им лицами.

Несколько минут назад нехотя и не впрямую согласился, что можно задержаться в этом мире на какой- то срок, чтобы привести мысли и нервы в порядок, наметить сколь-нибудь реалистический план дальнейших действий.

Тут, кстати, понять Президента можно. Человек на уровне подсознания склонен до последнего отметать чересчур уж трагическую информацию. Например, засыпает в ночь перед казнью, лелея абсурдную надежду, что проснётся, и ничего этого просто не будет. Сновидение вытеснит реальность.

Абсолютно неприемлемой он также счёл идею о вводе в свою Москву элитного спецназа «Печенег» и тем более гвардейских дивизий полного штата со средствами усиления. Он ещё не знал, что в аналогичной ситуации свежепомазанный Император Олег не погнушался принять помощь от «Братства» и Врангелевской Югороссии. Отчего остался и жив, и при власти.

Но психологический капкан, в который попал по собственной вине, Президент осознал очень быстро, хотя и позже, чем Мятлев с Журналистом.

Перспектива прямо сейчас вновь оказаться в своей столице, где неизвестно, что происходит – это, простите, не вариант. Там абсолютно не на кого положиться – большинство руководителей спецслужб явно не на его стороне. Не убили на даче – убьют в любом другом месте.

Другой бы напрямую обратился к Армии, как её Верховный Главнокомандующий. Так на это и Николай Второй на краю могилы не решился. Почему – бог весть.

Президент, прежде всего, очень плохо представлял, как это вообще может выглядеть. Армию он не знал, не то что никогда не командовал хотя бы батальоном (ниже этого уровня вообще не о чём говорить), а вообще не служил. Министром обороны назначил гражданского человека, не слишком доверяя лояльности и управляемости генералов, а ещё и потому, что «так принято в цивилизованных странах». В деспотиях – там пусть командуют пиночеты, а у нас как у «приличных людей», даже и женщину на седьмом месяце беременности можем назначить. Не хуже чем в Голландии. То есть рассчитывать фактически не на кого и не на что. Керенскому и то легче пришлось, после октябрьского переворота было достаточно ясно, где сторонники большевиков, а где их непримиримые противники. А у него? Туман, туман… «Туман войны», как назвал этот влияющий на решения полководца фактор Клаузевиц.

Кортеж из двух машин тем временем выехал к смотровой площадке Воробьёвых гор, откуда и Президент, и его друзья многократно, с самых юных лет любовались и дневной и ночной панорамой Москвы. Только совершенно дикое, странное, а то и мистическое ощущение вызывало отсутствие за спиной сталинской высотки МГУ. Как если вдруг на своём месте не оказалось бы Кремля с его стенами, башнями, соборами, колокольней Ивана Великого…

Вместо Университета – дремучий лес, прорезанный многочисленными тропинками и аллеями – пешеходными, велосипедными, для верховой езды.

– Здесь – это вам не тут, – вроде бы в шутку произнёс Мятлев избитую армейскую присказку, но прозвучала она как-то уж очень серьёзно.

К парапету подошли и чуть приотставшие Фёст с девушками.

Президент совершенно невольно вдруг посмотрел на Людмилу и Герту – впервые – не как на суровых воительниц, умеющих без промаха стрелять и едва ли не в матерной форме командовать первым лицом государства, пусть и чужого, а просто как на очень красивых девушек. Испытал ту же мгновенную, совершенно неконтролируемую положением и воспитанием реакцию, что и любой нормальный мужчина. На мгновение представил себя в окружении взвода личной гвардии, составленного из таких вот «барышень».

И сразу же, параллельно, подумал и ощутил совсем другое: он сейчас, грубо говоря, «никто и звать его никак». Ладно, в сегодняшний вечер просто гость этих вот людей – полковника «Ляхова-Секонда», «флигель-адъютанта Его Величества» (тоже ведь весьма дико звучит, если всерьёз вдуматься), и двух его… спутниц, соотечественниц, соратниц, современниц, не поймёшь, как и назвать. Будь он сейчас при полноте своей власти, непременно наградил бы обеих орденами Мужества (смешно – имея в виду, что они девушки), или лучше Александра Невского. Этот орден ему, кстати, ни разу ещё не довелось вручать. А красиво могло бы выглядеть, в Георгиевском зале, и он лично прикалывает орденские знаки на… офицерские мундиры или, лучше, на бальные платья с подходящим декольте.

Тьфу, чёрт, какая ерунда вдруг в голову лезет.

Так вот, сейчас он просто гость, частное лицо, но как только флигель-адъютант доложит о его визите и о всём предшествовавшем своему «самодержцу», придётся принимать определённый статус, и определять его, как ни крути, будет не он.

А Леонид-то на эту грубиянку Герту то и дело посматривает невольно. Хоть и чекист, а подкорку свою плохо контролирует. Можно считать, на его объективность рассчитывать уже не стоит. При решении судьбоносных государственных вопросов будет – «три пишем, два в уме». А «в уме» – собственный амурный интерес.

С Анатолием ещё хуже. Если у Мятлева на первом месте всё-таки нормальное сексуальное влечение, то Журналист, пообщавшись с Людмилой наедине, побывав ещё до боя на даче в крутой переделке на улицах города, попал в какую-то другую зависимость. И очень вероятно, что тоже будет принимать решения с оглядкой на эту девицу, хотя поверить в такое как бы и абсурдно, и никакого эротического подтекста здесь