грудная пластина под его пластиной.
Под фалангами его правого манипулятора вдруг сама собой оказалась её тонкая конечность, и он нежно провёл по ней вниз, а затем обратно – до самого верху, с удовольствием поняв, что её поршень гладкий и маслянистый и на нём почти не чувствуется шершавых следов ржавчины. Wala выгнулась и тонко взвизгнула, а затем вцепилась в него обоими манипуляторами и прижала так, что едва не хрустнул кожух.
– Да! – прошептала Wala.
– Знаешь, как я тебя хочу?! – страстно зашептал Yo-630, легонько сжимая манипулятором её нижний шарнир. – Всю жизнь тебя хотел!
– Да! – прошептала Wala. – Помнишь, как мы пили коктейль нулевой у фонтана? Помнишь? Помнишь?!
– Да! Так вот знаешь, как я хотел тебя тогда! Обнять хотя бы! Или… или манипулятором дотронуться!
– И что же ты, глупый?!! Я тоже так хотела там, у фонтана!!! Что же ты?
– А ты?
– А ты?
Yo-630 рывком приподнял её и с рёвом вжал в топчан. Wala застонала.
– Да! Да! – прошептала она. – Да!
– Wala!!!
– Да! Да, родной! Да! Да! Да!
– Wala!!!
– Да!!! Да!!! Да!!!
– Нет! – вдруг сказал Yo-630 неожиданно для самого себя и приподнялся на манипуляторах. – Нет! Сперва – ещё по одной!
– Да! – кивнула Wala, и её прекрасное лицо вдруг снова приобрело осмысленное выражение.
Вторая пошла мягче и как-то будничней – такого пронзительного ощущения едкости уже не было. И внешний мир, и внутренние ощущения изменились совсем не так сильно, как в первый раз. До обидного не так сильно. Мягкости добавилось совсем чуть-чуть, а воздушности – почти совсем не прибавилось.
– Ну как? – спросил Yo-630.
– Что-то я не поняла, – ответила Wala.
– Давай-ка ещё?
– Давай, – кивнул Yo-630 и с размаху плеснул в жестяную кружку до середины.
– Идиот! – заорала Wala. – Мимо кружки пролил!
– Да там пара капель… – насупился Yo-630.
– Это пара капель? – Она провела фалангой по столу, запрокинула голову и потрясла мокрыми фалангами над раскрытой воронкой.
– Да прямо и лей, сколько тебе надо, – Yo-630 обиженно вручил ей колбу.
Wala схватила колбу, перевернула и вылила ровно половину оставшегося. Yo-630 вынул из её манипулятора колбу, покачал и вылил в себя без остатка.
Некоторое время сидели молча.
– Ну и… и как? – спросил Yo-630.
– Никак! – огрызнулась Wala. – Говорю: дай, а он – льёт! Я тебе сказала? Или кому? Всё вылил!
– А чё ты на меня орёшь-то? – вскинулся Yo-630, неловко водя манипулятором по влажному столу. – Ты сама всё размазала здесь…
– Кто размазал?!
– Да ты!!!
– Я?! Де?! – Wala качнулась вперёд, затем назад и стукнулась спиной о стену над топчаном.
– А ни де! – заорал Yo-630. – Что – де?
– Размазал!
– Де! Здесь и размазал… – Yo-630 посмотрел на свой влажный манипулятор и снова хотел опустить его на стол, но попал на кружку.
Наполовину полная кружка скрипнула и перевернулась, брызнув водой во все стороны.
– Да ты что же творишь, выродок!!! – заорала Wala, схватила колбу и с размаху опустила ему на голову, обдав вихрем сырых осколков.
– Я убью тебя, тварь!!! – взревел Yo-630 и что было сил ударил её манипулятором наотмашь.
– Эй! – донеслось из раскрытого окна. – Эй, на этаже! Шо у вас там при… при-исходит?!!
– Щас выйду и убью всех! – громко пообещал Yo-630, но его голос потонул в далёком сыром хохоте.
Wala лежала на полу и тихо всхлипывала. Yo-630 подполз на всех четырёх манипуляторах и лёг рядом. Вытянув правый манипулятор, он начал гладить её по спинной пластине.
– Лан те, – бормотал он. – Лан те… Я ж те не… Не это…
В какой-то момент он заметил, что всё это время гладит не её, а пол. А Wala лежит с другой стороны. Но почему-то казалось, что это неважно, что так и должно быть.
Разбудила его Wala – тормошила за плечо и протягивала жестянку.
– Масла хочешь? – повторяла она.
Мир был отвратителен. В голове грохотали чугунные молотки, и какая-то крупная шестерня с лязгом проворачивалась, всякий раз застревая на повреждённом зубце. Yo-630 с трудом потянул манипулятор и вылил в ротовую воронку кружку масла. Стало немного легче, особенно после того, как Wala легла рядом бок о бок.
– Ты меня вчера трахнул? – спросила она игриво.
– Кажется, да, – ответил Yo-630, подумав. – Хотя точно не помню.
Wala цинично засунула верхний манипулятор между нижних шарниров и поводила там фалангами.
– Кажется, трахнул, – сказал она, – судя по бардаку в комнате. Герой!
– Это потому, что я тебя люблю, – убедительно произнес Yo-630. – Но мне плохо.
– Сейчас воды налью, – Wala кивнула и встала.
– А у нас ещё осталось?!
– Я уже сходила.
После стаканчика мир стал добрее и праздничнее. Теперь верилось, что наступило утро Нового хода. Они немного посидели на топчане, обнявшись.
– Ты помнишь Pi? – вдруг спросила Wala. – Его больше нет. Сорвался и заржавел.
– Господи… – выдохнул Yo-630.
– А помнишь музыканта Olo? Заржавел и лежит парализованный, даже окуляры не двигаются.
– Господи… Господи… – Yo-630 долго сидел потрясённый, пока не спохватился: – Надо же за упокой…
Они влили ещё по стаканчику.
– Откуда ты это знаешь? – спросил Yo-630.
Wala не ответила. Она задумчиво смотрела вдаль.
– Знаешь, – медленно произнесла она, – я так соскучилась по нашим… Я так давно не видела мастера Zozo… Ведь он столько сделал для нас. А ведь он уже очень старенький…
– Давай его поздравим с Новым ходом! – вдруг предложил Yo-630.
– Поймаем машину и поедем? – обернулась Wala. – Прямо сейчас?! А давай! Только сию же секунду, пока не передумали!
Они вскочили и, сцепившись манипуляторами, вышли из квартиры.
Во дворе вокруг лавочки валялись вповалку трое мужиков – все как на подбор с помятыми кожухами и толстыми поршнями. А на лавочке спала, скрючившись, маленькая женщина – тоненькая и ажурная, практически без следов ржавчины. В манипуляторе она сжимала здоровенную колбу, где ещё оставалась добрая треть. Yo-630 шагнул к ней, схватил колбу и дёрнул. Женщина с трудом распахнула шторки мутных окуляров и сжала колбу крепче.
– А ну, дай сюда, подстилка ржавая! – прошипел Yo-630 и грозно замахнулся.
