– В твоём возрасте пора иметь свои, – сказал папа, и в ту же минуту у входной двери заиграл туш.
– Вот и покурили.
Оказалось, по дороге «царевны» заехали в зоопарк, потом в винный погребок, купили двухлитровую бутылку шампанского и теперь с удовольствием потирали руки. Папа, покрытый праздничными поцелуями, понёс бутыль в столовую.
Христина увязалась было за ним, но бабушка твёрдо решила рассказать ей про забавного енота, попутно дав справку о ценах на енотовые шубы.
– Но мама! – возмутилась Айра.
Она расшнуровывала ботинки. Вплетённые в волосы шнуры, амулеты на длинных цепях, талисманы, брелоки и браслеты цеплялись друг за друга и звенели. А она сердилась.
– Сколько, интересно, таких симпатичных енотов пошло бы на шубу? – улыбаясь, спросила Христина.
– Стинни!
– Ах, какая я неаккуратная! – вместо ответа с сожалением проговорила Лю.
Она снова порвала перчатку, стягивая её с пальцев, унизанных кольцами.
В холл вернулся папа и сказал, что уже затемнил окна в столовой и включил телевизор и что там транслируют демонстрации в разных странах мира. Забыв о енотах, все пошли в столовую.
Вокруг стола, над которым свисал куб телевизора с экранами на все четыре стороны, расположились стулья, а на них Лю, Христина, Андерс и Айра.
Родинчане вместе со всем просвещенным человечеством праздновали восемнадцатилетие Христофора.
Хотя виновник торжества не дожил до своёго совершеннолетия семнадцать с половиной лет, 8 марта празднуется главным образом не как день матери-мужчины, а как Христофоров день. Сейчас дикторы интернационального телевидения в который раз рассказывают грустную историю короткой жизни Христофора Экзиста. Он родился 8 марта 1999 года в Нью-Йорке. У молодого врача по имени Иосиф Экзист, который сумел трансплантировать в себя зародыш из тела погибшей в автомобильной катастрофе сестры. Другой отец ребёнка так и остался неизвестным. Потом Экзист получил миллион долларов как первый родивший мужчина. И была сенсация. Через полгода маленький Христофор умер, истерзанный врачами и журналистами. А ещё через два месяца Экзиста убили какие-то сектантки. Экзист умер, но дело его живёт. В третьем тысячелетии мужчины могут не только вынашивать детей и производить их на свет посредством кесарева сечения, но и зачинать.
Маленький Экзист был назван Христофором в честь Колумба, а уже в его честь дети, рождённые мужчинами, стали называться христофорными младенцами. У Христины тоже был шанс стать христофорным младенцем. Ради этого её родители и переехали в Родинку, где расположилась лучшая клиника подобного рода. Но переезд этот настолько благотворно повлиял на Айру, что в середине февраля 2000 года она самостоятельно родила Христину, причём самым примитивнейшим способом. После чего все втроём счастливо зажили в вольном городе Родинке. Там их изредка навещала Лю, живущая по всему миру. Прошедшую зиму она провела на небольшом курорте в Восточной Европе и даже чуть не вышла там в очередной раз замуж. Но, как всегда, вовремя распознала «его скаредную сущность».
Валь, о котором непонятно почему вдруг вспомнила Христина, тоже родился в нулевом году в Родинке. Но ему гораздо меньше повезло с родственниками. Сейчас он у своей бабушки в Ретрограде. Там 8 марта считается женским днем. И Валькина кузина Клара Цеткин, наверное, печёт торт. Вот она выходит из кухни, вытирая руки о передник, и становится от смущения красной, точно горькая редиска, когда Валь суёт ей чёртову мимозу. За спиной у Валя улыбается довольная Баба Яга. И хотя Валькину бабушку зовут не Ягой, это дела не меняет.
Христина улыбалась своим мыслям и не слышала, как к ней обращаются, пока папа не подёргал её за рукав.
– Что? – очнулась Христина.
– Расскажи Лю, как ты заработала фингал на семнадцатилетие.
– На штурме Зимнего? Это вышло случайно. Мы дрались, и Валь неосторожно махнул рукой.
– Не умеешь ты рассказывать! – перебила Айра. – Сначала они построили за школой снежный городок, назвали его «Зимний дворец». Потом разделились на две группы и принялись за штурм. Поскольку Стинни состояла в женском батальоне, красноармейцам пришлось подбить ей глаз. Ничего случайного здесь нет. Лезешь в драку – запасайся зелёнкой.
– Ничего не поняла, – сказала Лю, – ты рассказываешь о взятии снежного городка. При чём тут красноармейцы?
– Эх вы, это же ролевые игры! Погружение в историю. Эта метода моя ровесница, если не старше, – объяснила Христина.
– Чудесно, – сказала Лю. – Отстояли Зимний?
– Нет. Сдали по всем правилам. Великая Октябрьская Социалистическая революция в очередной раз свершилась. Ура!
– Ты-то чего «ура» кричишь?
– А чего бы и не покричать и не помахать руками, когда после драки уже сто лет прошло?
– Девяносто девять с половиной.
– Прошу прощения. Конечно, девяносто девять и четыре месяца.
– А потом они устроили настоящую Гражданскую войну, – снова заговорила Айра, – в нашем доме была ставка. Стинни у нас была барон Врангель, а Валь, ты подумай, Ворошилов.
– Валь – это твой френд-альтерсекс, Стинни? – поинтересовалась Лю.
– Можно и так сказать. Но лучше азесекс.
– И он красный?
– Коммунист с 1903 года. Член Реввоенсовета 1-й Конной армии. Командующий Царицынским фронтом.
– Превосходно, барон. Как ваши успехи в Гражданской войне?
– Мы проиграли.
– Что же так?
– Это же история, Лю. Согласно учебнику мне пришлось сдать позиции Добровольческой армии на юге. Крымского белого государства не стало.
В кармане жилета у Христины зазвонил телефон. Она прервала свою лекцию и сказала в трубку:
– Христина. Привет. Конечно, помню. Перезвони, пожалуйста, после… Что?
После «что» Христина ещё раз извинилась, встала из-за стола и поднялась к себе в комнату.
– Настоящий Врангель твоя внучка, – сказала Айра Лю, – она даже спит с телефоном.
– Смотрите, нападение на процессию беременных мужчин в Гонконге! – закричал Андерс, не отрывая взгляд от телевизора.
Лю и Айра уставились в свои экраны и обменивались репликами типа:
«Ужасно!», «Потрясающе!», «Гонконг – ведь это Китай?», «Нет, уже не Китай», «Но по сути-то Китай», «О-о! Какой кошмар!».
– Перестаньте вы ужасаться, – попросил Андерс.
– Она пинает его в живот! – воскликнула Лю.
– Куда же ещё пинать беременного человека? – цинично сказал Андерс.
– И где только их мужья и жёны?! – не унималась Айра.
– Зачем беременному мужчине жена? – спросил Андерс.
– Чтобы защищать его от фанатичек.
Картинка на мониторах сменилась, но тема беззащитного беременного мужчины ещё продолжала обсуждаться в столовой, когда вернулась Христина. Она тихо села на своё место и, казалось, не слушала разговора, пока вдруг резко не спросила:
– Так по-вашему, выходит, что если мужчина залетит, а женщина не захочет за него замуж, то она подлец?
На секунду все замолчали, а потом Андерс, ответивший за свою жизнь уже не менее чем на миллион дурацких Христининых вопросов, спокойным и лишь слегка менторским тоном сказал:
