потому что запрещало начальство, передавалось изустно великое множество. Та же самая история с Бенуа — Комаров взгоношился на Кошкина, а Кошкин на Кремнева вовсе не из-за столкновения интересов двух контор, а потому что Бенуа был на короткой ноге с наркомом Луначарским, а Комарову не хотелось неприятностей.
Потому Перетрусов не стал рваться за Евой в «Асторию», а зашел в цивильную пивную, что стояла напротив, и принялся цедить кружку за кружкой. Если он не ошибался, то клиент для Евы давно подготовлен швейцаром, часика два подождать — и она сама…
Ева появилась через десять минут, испуганная и взъерошенная. Видимо, что-то у нее пошло не так. Лишь бы не убила там никого… Это был шанс ее подцепить и если не влюбить в себя, то по крайней мере обратить внимание. Перетрусов оставил пиво с корюшкой и пошел выручать барышню. То, что она попала в неприятности, сразу было понятно — швейцар держал ее за локоть.
Громко кричать и вырываться девушка не могла — сразу привлекла бы внимание постового. Мордатый швейцар задержал ее на всякий случай — слишком быстро она выскочила, не сперла ли чего? Скорей всего, ему проблем тоже не хотелось — неминуемо ведь будут спрашивать, как посторонняя внутрь помещения попала, но он жаждал мзды и выслужиться. Вдруг клиент прибежит?
Богдан успел раньше клиента.
— Ты куда? — спросил его швейцар, когда Перетрусов попытался пройти внутрь.
— Не твоего мелкого ума дело! — огрызнулся Богдан.
— А ну, стоять!
— Пошел ты, халдей.
Халдей, не отпуская Евы, попытался помешать Перетрусову пройти. Ева снова рванулась, и швейцар обернулся к ней:
— Стой и не дер…
Резкий удар в солнечное сплетение вышиб из стража дверей дыхание. Он отпустил девушку и упал на колени.
— Драпаем, — коротко приказал Богдан Еве и подтолкнул ее. — Ну…
Ева удивленно посмотрела на спасителя и тут же побежала прочь. Богдан тоже не стал задерживаться.
Догнал он барышню на Синем мосту.
— Че, тоже не пускают совдепы? — спросил Богдан, пристраиваясь справа.
— Я вас не знаю. — Ева ускорила шаг.
— Я вас тоже, так давайте исправим эту несправедливость, — не отставал Богдан.
— Я сейчас закричу.
— Товарищи, я люблю эту девушку! — закричал Перетрусов и приобнял Еву за талию.
— Только не здесь, шутник! — прикрикнул постовой.
Богдан в знак согласия приподнял и опустил кепочку, мол, я чту порядок и умолкаю.
— Убери руку, — краем рта сказала Ева.
— Сначала нужно спасибо говорить, — ответил Богдан, но руку с талии убрал и предложил держать его за локоть.
— И без тебя бы управилась. — Ева нехотя уцепилась за Перетрусова, чтобы не привлекать внимания прохожих.
— Ага, два раза. То-то халдей тебя отпускать не хотел, все ждал, когда же ты управишься.
— Ты куда меня тащишь?
— Да ладно тебе — тащу. Я щас на Сенную выйду, свистну — и с десяток таких, как ты, сбежится.
— Поржать?
Они свернули в Демидов переулок. Богдан стряхнул с себя руку Евы и сказал:
— Ну и иди к своим совдепам краснопузым, если такая гордая и неприступная, — и ускорил шаг.
Риск имелся. Она могла не остановить, не окликнуть, и тогда поди встреться с ней еще раз «как будто случайно». Но продолжать навязываться было куда рискованнее.
— Подожди, — сказала она.
Богдан остановился и обернулся через плечо. Ева догнала и снова взяла его за локоть. Уже не таким деревянным движением, как на мосту.
— Проводи меня до Сенной.
— Пошли, мне-то что.
Шли неторопливо, пару раз, будто уклоняясь от встречных прохожих, Ева задела Перетрусова бедром. Значит, решила после неудачи в «Астории» подцепить его. Ну что же, поиграем.
— Спасибо, — сказала она.
— Всегда пожалуйста, за подержаться за локоток денег не беру.
— Я про то…
