обалдели от спартанской обстановки и забрали на допрос. С допроса Шурка вернулся угрюмый.
— Ты чего такой? — спросила невеста.
— Ты знаешь, что дядя нас всех надул?
— Что?
Шурка рассказал, что его тягали на допрос по поводу возвращенных сокровищ. Оказалось, что в Эрмитаже кое-что не стыковалось — пропал один предмет из коллекции Булатовича.
— Может, Кирилл на ходу из портфеля вынул? — предположила Ева.
— Ничего он не вынимал, он у меня все время перед глазами маячил.
— Ну, я тогда не знаю…
— Не юли, все ты знаешь. Видела эту штуку?
— Видела.
— Ее уже ищут. И не только чекисты.
Оказывается, у Скальберга было полным-полно своих людей в уголовной среде. Через них он узнал, что какой-то купец через Ваньку-Белку разыскивает тритона и готов платить за него миллион золотом.
— Понимаешь, что это значит? Стоит твоему дяде где-то засветить предмет — и ему голову оторвут вместе с этим тритоном. И тебе заодно, если под руку попадешься. Не посмотрят, что баба, а то еще и попользуются.
— А что делать?
— Возвращать в музей. Подбросишь там тихонько, глядишь, при новой ревизии обнаружите, обрадуетесь находке.
— Дядя не согласится.
— Я его охранять не буду, так и передай, — пожал плечами Скальберг. — У меня и без него проблем хватает.
Разумеется, Эвальд передал этот разговор дяде. Леннарт Себастьянович хоть и перетрусил отчаянно, но все же расставаться с предметом не хотел. Тритон казался ему единственным, ради чего стоит жить.
Часть третья. Общий замысел. 1920 год. Мышеловка
— А этот твой визитер, Иванов… — задумчиво спросил Богдан, когда они вдвоем с Евой уже подошли к дому дяди Леннарта. — Ты помнишь, как он выглядел?
— Даже нарисовать смогу.
— Если ты такая талантливая, чего в проститутки подалась?
— Из любви к искусству. Классический театр сейчас в загоне, в моде экспериментальные постановки…
— Ага, вот ты и экспи… то самое, короче. Я вот думаю — этот твой Иванов не мог убить Скальберга?
— Дурацкий вопрос.
— Почему?
— Ну кто сейчас «не может убить»? Сейчас все всех убивают, легко и просто. Ты же наверняка кого-то убивал?
— Приходилось.
— Вот все так и думают — приходится, мол. Одного, другого, третьего. Или ты, или тебя. Ну? Ведь так же, скажи?
— А ты тоже убивала?
— А я — нет.
— Значит, можно и не убивать?
— Можно. Но никто не знает как. Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы.
— Ладно, идем. Ты уверена, что твой дядя не запаникует?
— Спокойно, что я, дядю не знаю, что ли?
Дяди дома не было. Дома вообще царила подозрительная тишина — и в коридоре, и на кухне, и у соседей.
Рука Богдана потянулась к талисману, но в это время страшный удар обрушился ему на голову.
Белка обманул мадам Прянишникову, сказав, будто ему так и не удалось выследить поручика. Он никогда и не пытался его пасти, по крайней мере — всерьез. Пару раз он пускал за ним хвост, но только ради того, чтобы поручик его заметил и выказал свое недовольство. После этого выпасать поручика
