редкое. Мне рассказали его в одном монастыре неподалеку от Лхассы… Ну-с, постараюсь быть ближе к тексту…
Ингвар помолчал, затем вновь заговорил – неспешно, нараспев, негромким глуховатым голосом:
– Наш мир – это шатер с восьмью шестами, полог которого образовывает Небо. Небосвод вращает вокруг великой горы Кайлас, которая пронизывает мир снизу доверху – от преисподней, где скрываются духи ада, через мир людей до небес, где обитают боги-хранители Лха. Их много, и не всем им есть дело до мира людей. Но Великий Лха, Отец Бытия, пожалел нас и послал своих сыновей, чтобы они охраняли людей и помогали в бедах. Их пришло четверо, сыновей Великого Лха: Лха Белых Небес, Лха Живого Света, Лха Внутреннего Покоя, но самым могучим был Лха Старший Брат, имени которого время не сохранило.
Отец Бытия, посылая их на землю, велел не вмешиваться в людские распри. Люди должны сами определять свою судьбу – хорошо ли, плохо, но сами, без подсказки и приказа. Лха обязаны были следить за тем, чтобы угроза из Внешнего Мира, находящегося за пределами Шатра с восьмью шестами, не изменила привычной жизни, и чтобы поддерживалось в нерушимости главное равновесие миров – равновесие между Жизнью и Смертью, между живыми и духами-цхун…
Ингвар на минуту замолчал, закрыв глаза, вспоминая слышанное, затем продолжил:
– Сыновья выполняли приказ Отца Бытия. Но шли годы, века, тысячелетия, а люди, предоставленные самим себе, коснели в нищете, злобе и невежестве. И тогда Лха Старший Брат сказал братьям: «Не будем больше ждать, поможем людям!». Братья, помня приказ Отца, не захотели нарушить высшую волю. Опасаясь, что Лха Старший Брат сам нарушит ее, они оградили мир золотой стеной и поставили вдоль этой стены демонов-яки. Лха Старший Брат был бессилен перейти золотую стену, но желание помочь людям оказалось сильнее запрета. Лха был мудр и видел, что люди не поверят ни ему, ни его слугам. Поэтому он решил найти себе помощников в другом мире, мире духов-цхун. Эти неприкаянные души когда-то свободно бродили среди живых, наводя ужас и неся смерть, но много веков назад сын Лха Белого Света Ньятицэнпо, дух-птица, спустился с порога небес и запер двери могил. И вот теперь Лха Старший Брат решился открыть эти двери и, создав войска из духов-цхун, установить среди людей справедливость и мир. Он знал, многие погибнут в войне и хаосе, но надеялся, что уцелевшие заживут счастливо. И вот запоры отворились, раскрылась дверь в подземное царство Владыки Шинджи, и войско мертвых выступило в поход. Три брата Лха видели беду, но ничем не могли помочь – им было запрещено вмешиваться, и раз они не смогли предотвратить войну, им оставалось лишь наблюдать за нею, по-прежнему карауля золотую стену, чтобы никто не проник в Мир-Шатер из Внешних миров…
– Ничего себе, чердынь-калуга! – возмутился Степа, не переносивший поповских баек. – Напустил, значит, мертвяков, благодетель!
– Лха Старший Брат хотел помочь людям, – негромко пояснил художник. – Он видел, что живые полны страха и суеверий и сами не способны освободиться. Когда война будет окончена, он надеется опять запереть духов-цхун в их могилах, а пока они нужны ему – ведь мертвые не знают страха и сомнений…
– Где-то я уже подобное слыхал, – заметил Арцеулов. – Был некий персонаж, чей-то любимец, который возомнил о себе слишком много, взбунтовался – и был отправлен ко всякой нечисти. Он тоже хотел, как там, Степан? «Весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем…»
– Давай, давай, беляк, – хмуро отреагировал Степа. – Глумись!
– История о Светоносном иная, – возразил Ингвар. – Люцифер восстал против Бога – и поэтому обречен. А тут, господа, на мой взгляд, совсем другое. Лха – не всемогущие боги. Поэтому никакого предопределения нет. Младшие братья, насколько я понимаю, не могут вмешаться, даже если люди погибнут, не выдержав подобного эксперимента…
– Сказки все это! – решительно заявил Косухин. – Байки! Причем неправильные.
– Там не хватает комиссара? – полюбопытствовал Арцеулов.
– Это на тебя комиссара не хватает, беляк! – огрызнулся Степа. – А в сказке нескладно выходит. То эти братья мир стерегут, чтобы никто не вмешивался, то, когда братец ихний напустил всякую нечисть, отсиживаются, вроде как я – не я…
– Да, не очень логично, – согласился Николай Константинович. – Но беда в том, что духи-цхун уже действуют среди людей. Это уже людские проблемы, которые они обязаны решать сами…
– А вот это верно! – удовлетворенно констатировал Косухин. – Как бишь в твоей любимой, Ростислав: «Никто не даст нам избавленья?..»
– Добьемся мы освобожденья своею левою ногой, – кивнул капитан. – Бедный Евгений Потье! Писал песню для мирных анархистов, и надо же, к кому попала! Аккурат к духам-цхун…
– Во, понеслась! – скривился Степа. – Вы напрасно, гражданин Ингвар, этому несознательному сказки рассказываете. Теперь он всюду духов видеть будет, на свечки в церквях все деньги истратит. А еще образованный!
– И вы не верите в Его помощь? – художник с интересом поглядел на развоевавшегося красного командира. – И никогда не просили помочь?
«Еще чего?» – хотел горделиво заявить Степа – и осекся. Это было неправдой – он просил о помощи тогда, когда никто из миллионов людей не смог бы помочь – у могилы Ирмана, в падающем «Муромце» и совсем недавно, когда комсомолец Гонжабов вырывал у него сердце. Просил – и… И ему помогали…
– Если и чего… – хмуро начал Косухин, замолк и, наконец, рубанул. – То от несознательности и темноты, чердынь-калуга! Ниче, скоро пролетариат пообразованней вашего будет…
– Не спорю, не спорю, – согласился Ингвар. – С победившим пролетариатом дискуссию лучше не вести. Однако же, господа, пора…
Уже уходя, Ростислав невольно оглянулся на неказистый домик. Казалось, жалеть не о чем – их плен в забытом Богом Морадабаде кончался, но что-то мешало уходить отсюда с легким сердцем. Эта лачуга стала первым безопасным пристанищем за многие месяцы, где не грозила смерть, где не надо ночью выставлять караулы и быть ежесекундно готовым вступить в бой. Кто знает, когда в следующий раз судьба подарит им такое?..
Степа не оглядывался – он спешил вперед, в загадочный Дели – цитадель британского колониализма и, одновременно, оплот героического индийского пролетариата. О покинутом скромном приюте красный командир не жалел – его жизнь только набирала обороты, впереди была далекая дорога, которую следовало пройти, чтобы вернуться в первую в мире страну победившей Революции и стать плечом к плечу с товарищами по Партии. Он спешил и не понимал, чего ждет контуженный беляк у входа в покосившуюся развалюху.
Ингвар стоял молча, никого не торопя. Его спокойные серые глаза, не отрываясь, смотрели на соотечественников, таких разных, и в то же время в чем-то очень сходных…
В конце концов Арцеулов, вняв ироничному покашливанию Степы, мысленно сказал: «Прощай» и, повернувшись, зашагал, не оглядываясь, по пустой в этот час улице. Его ждали нагаданное ему теплое зеленое море – и Россия.
Глава 12. Желтый плащ
…Зеленое море Ростислав увидел через два месяца, когда на индийскую землю пришла весна, показавшаяся явившимся с севера странникам настоящим летом. На редких деревьях шумных делийских улиц распускались невиданной красоты соцветия, воздух стал настолько теплым, что пришлось забыть не только о купленных в феврале плащах, но даже о пиджаках. Впереди было лето с его непременными многомесячными дождями, но ни Степе, ни Арцеулову увидеть его не довелось. Страна чудес – древняя и таинственная Индия, она же бесправная колония загнивающего британского империализма, навек осталась для них землей мягкого тепла и яркого весеннего солнца.
Эти месяцы они провели по-разному, хотя жили вместе – в небольшой квартирке, снятой по совету Ингвара в европейской части Дели. Сам художник пробыл в городе недолго, уехав на север, где готовилась его очередная экспедиция в Гималаи. Впрочем, он регулярно присылал телеграммы и пару раз наведывался в город, рассказывая о своих грандиозных планах по изучению неведомой для европейцев горной страны – а заодно о том, как продвигается дело двух русских, занесенных войной в самое сердце Британской
