обсуждалось именно там.
Косухину стало жутко. Враг скрывается среди тех, кому доверяли безоговорочно. Совнарком – это товарищ Дзержинский, товарищ Семашко, товарищ Сталин. Это Лев Революции. Это сам Вождь…
– Коля, а может это кто поменьше? Секретарь какой-то, консультант…
– Не думаю. Предлагать может только кто-то из цекистов или наркомов. Мне бы протоколы хотя бы за год, я б этого Агасфера мигом вычислил. Да кто мне их покажет?.. Ну как?
Косухин молчал. Нет, он не был доволен, скорее напуган. Все оказалось еще страшнее, чем он предполагал.
– В таких делах, Степан, важна точность. Пока же с этим идти наверх нельзя. Да и к кому? Угодишь прямиком к твоему Агасферу…
«К Вождю!» – хотел ляпнуть Степа, но почему-то сдержался. Кажется, его приятель рассказал далеко не все. Лунин докурил очередную самокрутку и вновь ударил по столу костяшками:
– Ладно. Есть одна история. Уже не факты – так, сплетни. Один товарищ…
Он прервал себя и усмехнулся:
– Фамилии не назову, сам догадайся. Этот товарищ в партии со дня основания, был еще в кружке Бруснева, потом в «Союзе Борьбы». В общем, ходячая история… Так он как-то рассказывал, что среди первых марксистов был один с такой кличкой. Я тогда запомнил: Агасфер – Вечный Жид. Работал вместе с Плехановым, организовывал подполье, а потом исчез. Вернее, исчез псевдоним. «Агасфер» звучало слишком по-библейски. Очень может быть, мы все его знаем – но под другим именем. Теперь понял?
Понятнее не стало. Тех, кто работал еще с Плехановым, в партии оставались единицы. Неужели кто- то из них? Но ведь в Совнаркоме из ветеранов только…
Степа хотел назвать имя, но слова замерли на языке. Бред, чушь, ерунда! Лунина обманули, его хотят нарочно спровоцировать!.. А если все же не бред и не провокация?
Ближе к ночи Степа стал собирать вещи. Лунин недоуменно поглядывал на приятеля и, наконец, не выдержал:
– Ты куда? Далеко собрался?
Косухин не отвечал. Скудный багаж уместился в вещевом мешке. Таблички и странный камень Арцеулов забрал еще вчера. Значит, все…
– Колька, послушай…
Лунин, похоже, начал что-то понимать, его взгляд стал тревожен:
– Степан, не дури!
– Погодь…
Косухин задумался. Другого выхода не было.
– Сейчас я уйду. Завтра сиди дома…
Он жестом остановил приятеля, пытающегося его перебить.
– Завтра сиди дома. Послезавтра утром, но не раньше, пойдешь в ВЧК. Прямо на Лубянку. Там скажешь, что я вел эти… контрреволюционные разговоры и грозился террором. Ты пытался меня задержать, но не смог, потому как больной. А сразу на меня не донес оттого, что сомневался, думал, что это все у меня от контузии. А потом набрался сознательности и заложил. Понял?
Лунин отвернулся, качнул стриженой головой.
– Нет, Степан. Отвечать будем вместе! Я что, трус? Предатель, да?
В голосе друга звенела обида. Отважный комиссар Лунин внезапно стал похож на обыкновенного растерянного мальчишку. Кольке Лунину еще не исполнилось и двадцати одного…
– Не дури, чердынь-калуга! – усмехнулся Косухин, внезапно почувствовав себя много старше своего серьезного приятеля. – Ежели оба пропадем, кто Агасфера достанет? Считай, что ты в разведке. Это, Колька, называется «отвлекающий маневр». Мы их не глупее – мы пока слабее, а значит нужна хитрость. Тебе поверить должны, пусть знают, какой ты бдительный!..
– Вроде Иуды… – негромко добавил Лунин.
– Сравнил, чердынь-калуга! – возмутился Степа. – Развел поповщину, а еще в дивизии комиссарил!.. Все! Выживу – найду. Бывай!..
Колька, не поднимая головы, кивнул. Степа на миг задержался, чувствуя, что так прощаться негоже, но ничего подходящего на ум не пришло. Он секунду постоял на пороге, повторил: «Бывай!» – и, не дождавшись ответа, вышел.
Дальнейшее он уже продумал. На ночь легко было устроиться в общежитие комсостава, тем более оно находилось поблизости от Большого, а днем стоило побродить по Столице, как следует проверившись на предмет наличия «хвоста».
Косухин шел по темным пустым улицам, стараясь не попадаться никому на глаза. Можно было спокойно размышлять. Кое-что он решил правильно – но не все…
Ростислава сомнения не мучили – слишком много было дел. Он нашел Петера Арвельта и договорился о том, что эстляндец переправит Валюженичу в Париж посылку, в которой были таблички, камень и подробное письмо. Арвельт также пообещал сообщить на ближайшую пограничную заставу у Нарвы про возможный переход через кордон двух беглецов. Арцеулов был уверен, что после визита к Бергу уходить придется не только ему.
Дальше стало труднее. Требовался пропуск в особняк. Будь это не в центре, Арцеулов предпочел бы слегка пошуметь. Черный ход можно было взломать, да и решетки не казались особо надежными. Но первый же выстрел накличет беду, поэтому следовало действовать тихо. Белого офицера вместе с любопытным красным командиром туда не пустят, значит…
Значит, оставалось найти подходящее места, где выдаются подобные пропуска!
К вечеру оно было найдено – небольшая улица на Пресне. Ее прежнего названия Ростислав не помнил, а новое, намалеванное поверх старых табличек, гласило: «ул. Первой Баррикады». Правда, от баррикад не осталось и воспоминаний, улица была тиха, двухэтажна, только два многоэтажных здания возвышались над одинаковыми серыми строениями. Оба дома понравились Арцеулову – один имел подходящий темный подъезд, а на другом красовалась надпись «Районный комитет РКП(б)». Там обязательно должен быть телефон…
Ростислав еще раз прикинул, каким образом отсюда проще добраться до центра, и вернулся в свое общежитие. Ночью он спал абсолютно спокойно, без сновидений, как спят перед трудным боем.
Арцеулов прибыл на улицу Первой Баррикады после трех, неторопливо прошелся взад-вперед и остановился у дверей райкома. Пора… Он еще раз мысленно прокрутил в голове свой нехитрый замысел, бросил беглый взгляд на отражение в оконном стекле. Фуражка со звездой, шинель с красными отворотами, револьвер на боку… Порядок!
Дежурный поднял на него равнодушные глаза. Арцеулова он не интересовал, куда важнее, что телефон стоял тут же – большой, черный, с толстым витым проводом.
– Здравствует, товарищ… – в голосе дежурного уже сквозило удивление.
– Номер ВЧК знаете? – рука Ростислава лежала на трубке. Удивление в глазах дежурного сменилось живым интересом. Он на секунду замялся, заглянул в какую-то книжку и назвал несколько цифр, добавив: «Приемная».
– Барышня! – отчеканил Арцеулов. – Дайте…
На третьей цифре он замялся, но дежурный тут же просуфлировал. Соединили немедленно.
– Приемная главного управления…
– Говорит полковой комиссар Фельдман. – Ростислав скосил глаза, заметив, что у дежурного начинает отвисать челюсть. – Нужна ваша помощь, товарищи! Надо задержать опасного преступника…
– Минутку, переключаю…
Собеседник на Лубянке отреагировал быстро. Несколько секунд в трубке царило молчание, а затем басовый мужской голос отозвался:
– Секретно-политический отдел. Говорите, товарищ Фельдман!
– Я только что встретил белого офицера. Карателя. Его по всей Сибири разыскивают…
