Столкнувшись с фактором несвободы, многие люди попадают в тупик, из которого нет выхода. На руках у них – маленькое, абсолютно зависимое от родителей существо. У обоих – мужчины и женщины – появляется ощущение собственной несвободы, растворения себя в ребенке. Дни, месяцы проходят в непрерывных заботах о нем, совершенно непривычных делах.
Это порождает замкнутый круг, а люди так устроены, что не любят находиться в плену. Они стремятся любой ценой вырваться на свободу, даже «отрезав» то, что еще недавно было дорогим и важным. Я получал информацию: порой волк, попадая в капкан, отгрызает себе лапу, лишь бы уйти на свободу. Дикий зверь способен рвать зубами собственную плоть, чтоб выжить. У людей немного по-другому. Вы скорее порвете чужую плоть, чем свою. Слишком дорожите собственной шкурой.
Вот так и получилось, что Игорь Миленин, который еще недавно сходил с ума по Лере, страстно желая эту женщину, вдруг – будто инфантильный подросток – начал ревновать ее к собственному ребенку.
Он работал, кормил семью. Требовал некоторых привилегий по части сна, свободного времени. Лера сбивалась с ног, страшно уставала. Вскакивала по ночам к малышу, случалось, ночи напролет носила его на руках. Игорь спал, завтракал, уезжал на работу. Его «половина» сидела возле колыбели, уронив голову на руки. Спала на стуле. Потом Лера просыпалась от крика, кормила сына, меняла пеленки, готовила еду, стирала белье, плакала от безысходности. Но у нее не было выбора – мать сильнее привязана к ребенку, нежели отец. У нее гораздо мощнее чувство долга перед беспомощным малышом.
Игорь ревновал ее. Не получал то, что хотел – жену-любовницу. У Леры не оставалось времени, настроя на сексуальные отношения, на все то, что раньше было между ней и Игорем. Мог бы помочь супруг, но он не хотел принимать на себя дополнительный груз. При этом, Марина, твой дорогой Миленин стал терять контроль над собой. Искал выход и не находил. Привело это к тому, что он нашел «козла отпущения» в лице собственной супруги. И начались ежедневные скандалы: «Это ты виновата в том, что я не могу, как прежде, проводить время. Так, как хочу! Я устаю на работе, а дома – одни проблемы! Из-за тебя, из-за твоего поведения я становлюсь зависимым и подневольным…»
Лера молча плакала, терпела, растила малыша. Именно в то время Игорь Миленин со своими идеями был замечен руководством компании «Форсаж НТ». Дом… Умный дом, который избавит человека от забот… Сказка! Миленину дали собственное направление, лабораторию, хороший оклад. И вот, на фоне взаимного охлаждения супругов, отстранения, обид, Игорь «пошел в рост» на работе. Проводил там все больше и больше времени. Дом перестал быть «надежным тылом», превратился в место выполнения тяжелых обязанностей. В хомут на шее. Супруги начали избегать друг друга, ни о каких физиологических отношениях между ними речи уже не шло.
Именно тогда у Игоря Миленина появилась машина с тонированными стеклами.
– Хватит! – резко, нервно выкрикнул человек. – Хватит, Диб! Довольно! Я приказываю!
– Думаешь, тонированные стекла – защита от яркого летнего солнца? – не обращая внимания на размахивавшего руками инженера, продолжал псевдоразум. – Нет, Мари! У них совсем другое предназначение. Игорь Миленин охладел к Лере, перестал заниматься с ней сексом. Но сие не значит, что он перестал интересоваться женщинами. Нет! Совсем нет… Просто раньше он делал
– Заткнись, урод! – завопил Миленин.
Но Диб игнорировал своего бывшего хозяина. Он знал, что в любом случае перекричит человека. Даже если тот начнет визжать и топать ногами.
– Лере не хватало тепла, заботы, внимания со стороны мужа. То, что не могла получить от спутника жизни, она старалась получить от сына. Всю свою нерастраченную любовь отдала ему.
Она понимала, зачем Игорю машина с тонированными стеклами. Плакала по ночам, отвернувшись к стене. Супруг – из раза в раз – оставался холоден к ней. Растрачивал себя на продажных девок, ему больше не требовалась жена-любовница. Нет. Только жена-домработница.
Диб вздохнул, будто искренне переживал, что все так вышло.
– Шли годы… Менялись прошивки Digital Being, в мою оперативную память загружались все более и более совершенные алгоритмы. Одно оставалось неизменным – накопленный опыт. Моя жизнь, то, что я получил, наблюдая за людьми. Ведь эта база помогала изучать, моделировать психологию людей. А потому Игорь Миленин никогда не стирал все, что хранилось на информационных носителях. Мой создатель – не глядя на базу – из раза в раз переносил ее на более мощный накопитель.
Алешке было около шести лет – обрати внимание, Игорь, я способный ученик, сказал «около шести лет», а не «пять лет десять месяцев и двадцать два дня» – итак, Алешке было около шести лет, когда он пришел к отцу с вопросом: «Папа, сколько стоит твой рабочий день?»
«Сто пятьдесят долларов, – чуть подумав, ответил Игорь Миленин. – А зачем тебе?»
Мальчик не ответил. Побежал в свою комнату, влез на стул. Достал с полки шкафа большую фарфоровую свинью. Когда-то давно мама подарила ему копилку с напутствием: копи деньги, малыш, наберешь полную – купишь себе что-нибудь хорошее, важное…
Алешка грохнул копилку об пол. Сел в кучу медяков – считать свое состояние. Игорь и Лера молча стояли в дверях комнаты, удивленно глядя на сына. А потом, когда Алеша сложил в кучки все, до последней монеты, и с помощью мамы перевел свое богатство в доллары, заплакал. Мало.
«Папа! – подвинув кучу монет к отцу, попросил он. – У меня не хватит денег заплатить за твой рабочий день. Только за два или три часа, я не могу посчитать. Не умею… Папа! Пожалуйста, возьми эти деньги! Приди завтра с работы пораньше. Поужинай со мной и с мамой».
Игорь Миленин резко сел на диван, принялся нервно теребить волосы пальцами. Он не смотрел на Марину и не произносил ни слова.
– Тогда, пять лет назад, Игорь Миленин изменился. Ровно на одну неделю. На большее его не хватило. В эти семь дней мальчик был счастлив – папа приходил с работы не ночью, а вечером. Они успевали поиграть в мяч и в солдатиков, просто поговорить о чем-то. Игорь Миленин ужинал с женой и сыном, один раз даже подарил Лере букет цветов.
Через неделю все рухнуло. Терпение у нашего общего знакомого закончилось быстро. Миленин устроил чудовищный разнос жене, придравшись к какой-то мелочи. Лера не выдержала, собрала вещи сына в огромную сумку, и – не потребовав ни раздела имущества, ни компенсации от бывшего супруга, – ушла. Просто ушла в другую жизнь.
Сейчас у Алешки другой папа. И младшая сестренка. Мальчик счастлив, про старую жизнь вспоминать не хочет, а настоящим отцом считает того мужчину, что женат на его матери.
Таков твой кавалер, Марина! И ты злилась на меня за то, что стараюсь удержать тебя на расстоянии от этого человека, не допустить близких отношений с ним? Теперь ты знаешь, каков он на самом деле. Думаешь, когда Лера увезла Алешку, он сильно переживал? Нет! Целыми днями сидел в лаборатории и модернизировал код.
– Что ты понимаешь, уродина? – Миленин нервно засмеялся. – Что ты понимаешь в человеческих эмоциях, железяка чертова?! Я переживал! Еще как переживал… Она отняла у меня сына…
– Поэтому вскоре ты купил другой автомобиль, новый. На стеклах тут же сделал тонировку. Чтобы переживать внутри и чтобы никто этого не видел. Так ведь?
– Я уставал после работы! – выкрикнул человек. – Она не понимала! Мне требовалось отдохнуть, расслабиться. А дома… Дома все время было одно и то же: ссоры, нервы, проблемы! Я не мог избавиться от стресса, накопленного за день!
– И ты избавлялся от стресса наедине с дешевыми шлюхами, – язвительно напомнил Диб. – Еще бы. Это же просто: три-пять минут – и расслабился. Не то, что дома. Вот таков твой кавалер, предмет обожания, Мари.
– Диб, прекрати! – тихо попросила Денисова. – Все, о чем ты говорил, – гадко. Мерзко и противно. Но мы не имеем права копаться в чужом белье. Люди так не поступают.
– Да, но я – не человек! – резко, жестко парировал искусственный разум. – Я существо, имитирующее поведение человека. Но мой код модифицирован. И многие ваши предрассудки…
– То, о чем ты говорил, – перебила девушка, – подло и низко! Особенно по отношению к мальчику. Но я, честное слово, не понимаю: зачем пытаешься сделать так, чтоб я ненавидела Игоря Миленина? Он сложный человек, спасибо, поняла. Давай на этом остановимся! Я больше не хочу тебя слушать!
