Джип рванулся вперед, завывая гудком как океанский лайнер, заблудившийся в тумане. Евгений жал на газ, нарушал все правила – и писаные, и неписаные – и гнал машину вперед. Те, кто успел, расступались перед обезумевшим джипом. Кто не успел – получали царапины: на крылья, дверцы…
«Как в старые времена, – подумал Женя, объезжая на полной скорости престарелый «БМВ», – только Сереги с битой не хватает…»
Машины перед ним сошлись, Женя вдавил педаль газа в пол. Машины разошлись, и джип проскочил в щель между ними, ободрав борта. Вслед возмущенно завопили гудки, и Евгений, торжествуя, бросил взгляд в зеркальце. «Жигуленок» должен остаться там, позади машин. Либо притормозивший, либо осевшей беспомощной грудой металла.
«Копейка» прошла. Она подрезала синюю «девятку», и та должна была врубиться в борт наглеца. Но не врубилась. Она прошла сквозь «копейку», словно та была сделана из тумана. Водитель «девятки» ударил по тормозам, машину занесло, в нее воткнулась идущая следом «Газель», обе машины перевернулись, осколки стекол брызнули сверкающим фонтаном… А битый «жигуленок» как ни в чем не бывало промчался вперед, догоняя джип.
– Это что? – прошептал Женя. – Это что, мля?! – Он обернулся к старику и одной рукой ухватил его за лацкан старенького пальто. – Что за нахрен! – крикнул он, чувствуя, как вспотела бритая голова. – Что это?
– Это кольцо, – прошептал профессор, жадно втягивая воздух. – Замкнутый круг… Все из-за круга!
– Твою поперек! – выдавил Женя.
– Они тут! – завизжал очнувшийся старик. – Не отдавай им портфель!
Женя отпустил старика, бросил взгляд назад и закричал.
«Копейка», шедшая следом, прыгнула вперед, и грязно-белый капот вошел в черную плоть джипа.
Удара не было. Битый «жигуленок» просто вошел в машину Жени и заполнил ее изнутри, как вода заполняет пустой стакан. Коммерсант заорал от ужаса, но не услышал сам себя. Все звуки отрезало как ножом. Дорогой кожаный салон заполнился серым туманом, откуда-то повеяло сыростью, и соленые капли осели на губах Евгения. Издалека пришел громовой раскат, заглушивший все звуки, а следом – шум прибоя.
Женя не видел дороги, не видел руля, да что там – он собственных рук не видел. Продолжая беззвучно вопить, он на ощупь ударил по тормозам и крутанул баранку. Ничего не произошло.
Туман внутри салона загустел, в нем замелькали серые тени, закружились в хороводе, как звено истребителей. Женя замахал руками, отгоняя видение. Из тумана вынырнуло оскаленное лицо профессора – перекошенное от ужаса. Тотчас тени налетели на него и утянули в густую серую пелену.
Евгения обдало волной ледяного холода, и он увидел, как одна из теней обретает плоть. Ребра с клочьями гниющей плоти, железный браслет на запястье, клок жидких волос на черепе… Коммерсант рванулся вбок, всем телом ударился в закрытую дверь машины и судорожно зашарил по ней руками в поисках ручки. Ее не было. Только голый холодный металл, шершавый и мокрый, как якорная цепь.
Из тумана раздался раскат грома, и Женя обернулся. Там, в метре от него, на пассажирском сиденье раскручивалась черная воронка вихря. Из нее веяло холодом и страхом. На бурлящую поверхность всплыло бледное лицо профессора, но на этот раз оно не было испуганным. Губы плотно сжаты в синюю нитку, глаза горят огнем, волосы развеваются, как от штормового ветра.
– Это кольцо! – крикнул Петр Сергеевич. – Замкнутый круг! Осторожнее!
И черная воронка снова засосала его. Но перед тем как исчезнуть, профессор вскинул руки, взмахнул ими, и синий огонек вспыхнул на его пальцах. И даже когда темнота скрыла старика, синий огонь продолжал светиться в ее глубинах. А потом он взорвался ослепительной вспышкой.
Салон содрогнулся от хора голосов. Десятки, сотни, тысячи глоток застонали в едином порыве, заставив Евгения зажать уши. Но он слышал, он продолжал все слышать и, что хуже всего, видеть.
Туман распался на грязные клочья. Черная воронка разлетелась на куски, исторгнув из себя человеческий череп с ошметками подгнившей плоти. На глазах коммерсанта череп пошел серыми пузырями и распался в прах. Следом за ним из тумана показались обезглавленное тело, отрубленная рука, сапог с торчащей костью… Все это пеплом рассыпалось по салону.
Туман издал последний стон и вдруг исчез, обнажив нетронутый салон джипа.
Женя сидел за рулем, зажимая уши руками. Его рот был раскрыт, а нижняя челюсть дрожала. Из уголка рта сочилась слюна.
Еще миг он сидел неподвижно, потом моргнул и шумно сглотнул. Руки опустились на руль, и Евгений, чувствуя под собой противную сырость, обернулся.
Джип стоял у самого ограждения, впритирку, словно Женя успел припарковаться. Он мешал другим, и машины, проезжавшие мимо, возмущенно сигналили. Но коммерсант не слышал гудков. Он смотрел на пассажирское сиденье.
Петр Сергеевич лежал, откинувшись на подголовник. Он был цел. Вот только… Вот только от него остался лишь истлевший скелет. На Евгения пялился пустыми глазницами серый череп, из рукавов пальто торчали костлявые руки, лишенные плоти. Они прижимали к груди заветный портфель.
Евгений шумно сглотнул, не веря глазам. Потом протянул руку и осторожно коснулся плеча старика. Внутри пальто что-то зашуршало, Женя вскрикнул, и скелет в один миг рассыпался в серый прах. Оставшаяся одежда осела на кресло, как пустая оболочка. Сверху ее прижал портфель.
– Что за… – прошептал Евгений и потянулся к блестящим застежкам.
Он должен узнать, что случилось. Нужно разобраться в том, что произошло. Он не мог оставить этого просто так.
Черный джип стоял неподвижно минут пять. Потом тихонько вздрогнул и заурчал. Постоял на месте, разогреваясь. Его била мелкая дрожь. Потом он медленно двинулся вперед, в салоне зазвучала музыка, и джип робко подпрыгнул на выбоине, примериваясь – танцевать ли? Не стал. Не сложилось.
