– Э-э, милейший, а не вас ли я вызывал три часа назад? – обратился я.
– Царегородский? – опознал меня техник.
– Ну да.
– Мы получили ваше сообщение о поломке с большим опозданием. Садитесь, только без этой… жерди. Сейчас посмотрим, что с вашей машиной.
Я еще раз посмотрел на посох. Открутив набалдашник, вытащил из него стальное кольцо с насечкой, надел на палец, посох утопил в снегу.
7
Полчаса спустя я возвращался домой вместе с детьми в своей машине. Отвез их к бабушке- дедушке, залепил порезы и раны пластырем из синтекожи и… отправился на работу. Понедельник – утро. А что еще делать – кричать, что в одном отдельно взятом отеле случился конец света? Так меня ж в психушку и отправят. Я, кстати, до сих пор не уверен, не было ли это завихрением моих отдельно взятых мозгов? Или же неудачной работой интракорпорала, поставленного мне в испытательном секторе. Вдруг это было лишь набором виртуальных сцен, цепко въедающихся в сенсорную матрицу?
И вот я в стенах корпорации «Pear». Начиная с пятого этажа от всего, что имелось вокруг, разлетались розовые бабочки, пузыри со щечками, разбегались лисята и мышата, расползались веселые червячки. Все щебетало, завлекало и настаивало на своем.
Усовершенствуй мир, купи новый гаджет Pear. Все вместе: «Мы любим мир, в котором есть Pear».
Pear первый в мире, старайся быть первым в «Пире». Pear – это лучший мир.
– Эй, Царегородский, зайдите к нам сейчас. Снимем имплантированное вам экспериментальное устройство. Не волнуйтесь – сообщим на СУЧ, что вы у нас были, – менеджер из испытательного сектора пронеслась мимо меня.
Там сделали мне инъекцию под кожу в районе решетчатой кости и еще одну – в вену, для промывки организма от «отходов производства».
Через пятнадцать минут розовые бабочки наконец перестали порхать у меня перед глазами.
– Все, Царегородский, можете идти, – распорядилась М. Вилнер, – у вас в запасе еще четверть часа.
Уходить не хочется. Строгость ее не портит. Мне даже кажется порой, что М. Вилнер играет в «деловую». Ну, как девчонка играет в принцесску.
– Раз четверть часа, тогда, может, вместе по чашечке кофе выпьем – за избавление пациента от галлюцинаций. А, госпожа Вилнер?
Менеджер задержала на мне взгляд холодных серых глаз и, даже не улыбнувшись, сказала.
– Вы разок уже подженились на сотруднице корпорации. Не стоит два раза наступать на одни и те же грабли.
Впервые заговорила не на «бизнес-инглиш», а на русском и почти без акцента. Значит, я всерьез достал ее.
Я побрел в свой отдел, по дороге машинально опустил руку в нагрудный карман пиджака, где у меня расческа лежит, вытащил оттуда визитную карточку. М. Вилнер, что ли, подбросила? На обратной стороне надпись: «Во время обеденного перерыва буду у кофейного автомата на двадцатом этаже». Уже неплохо, хотя трудно представить М. Вилнер, непринужденно болтающей со мной о том о сем. Разговор явно будет по делу. Я зашел в свой отдел, сел на кресло в своем прозрачном боксе. Массажные колесики сразу принялись массировать мою спину. Все, как обычно. Как будто. Лишь одно «но». В отделе сидели другие люди. Тех, что работали здесь на прошлой неделе, а затем поехали на корпоратив в загородный отель, не было. Кроме меня. Судя по разрезу глаз, цвету кожи и по-птичьи щебечущим голосам – это были люди из той самой параллельной «фирмы», расположенной в Мьянме.
В наш улей зашел новый шеф отдела, мужчина полутора метров ростом, смуглый и стройный, как сахарный тростник, засеменил к одному сотруднику, к другому. Грозно защебетал на сотрудницу. Судя по переводу с «пиджин-инглиш», которое автоматически делало правое полушарие моего мозга, он распекал ее за потерю прибыльности и призывал совершить самоубийство путем утопления в реке Иравади. Тем временем нижняя часть его живота удлинились и, прорвав пиджак и рубаху, превратилась в неожиданно здоровый челюстной цветок, из того полез червеподобный пестик и впился за ухом застывшей подчиненной.
Моя рука потянулась в ящик стола, где лежала хорошо заточенная отвертка – отдыхая от работы, потихоньку обрабатывал ее нанокристаллическим наждаком – а взгляд упал на швабру, которую уборщица оставила в углу. Это пригодится тоже.
Еще до обеденного перерыва я прикрутил заточенную отвертку к концу швабры – изоляционной лентой крепко-накрепко. А когда наступил перерыв, завернул импровизированное копьецо в газету Ingria Times, которую нам положено читать, и отправился в хрустальной вазе лифта на двадцатый этаж. Уже на выходе из кабины я уловил в воздухе что-то не то. Ускорив шаг, понесся к закутку, где стояла кофейная машина.
Его я опознал по аккуратной розовой лысинке, похожей на тонзуру. Шеф испытательного сектора.
Пиджак у шефа был распахнут, на животе раскрылся цветок, его толстые лепестки охватывали М. Вилнер и тянули внутрь. Какая-то секунда, и ее сопротивление было бы сломлено. А между нами оставалось еще пять метров. Я, прорвав утончившееся пространство, вогнал ему копье в узел управляющей сети между лопаток. Шеф опрокинулся на бок, прозрачная личина сразу стала сереть, а брюшной цветок закрывался, пряча огромный слизистый зев.
Недавно еще холодноглазая дама сейчас трепетно схватила меня за руку. Подержала немного, оперативно успокоилась – видимо, с нервами у нее все в порядке, а может и психопрограмма- транквиллизатор установлена – затем сказала:
– Коля, я вживила тебе не тот интракорпорал, который ты думаешь. Ты уж прости, но иначе нельзя было. Мы расширили тебе диапазон восприятия времени. Чтобы ты мог работать не только со обычными потоками, но и со всеми остальными – как носители ИМФ.
– Ой, не время для лекций, госпожа Вилнер. Хотя, конечно, интересно, кто это «мы»?
– Мой отец. Ему удалось определить способы наблюдения за материальным временем.
– А оно точно материальное?
– Да, Николай, благодаря его организационной силе могут существовать системы, противодействующие общему нарастанию энтропии. Извини, там гигабайты изложения теории и описаний опытов – в двух словах не рассказать. Но самое главное, что отцу удалось заметить странные утечки времени, нашего основного ресурса, за горизонт настоящего. И опытным путем зафиксировать, что область настоящего сужается, что в нем появляются своего рода дыры.
– И кто же эти дыры проделывает?
– ИМФ. Если точнее, их носители. Они и забирают себе наш ресурс. Потому так быстро идут мутации у этих тварей, они как бы живут в потоках ускоренного времени… Извини, но я получала всю информацию о происходящем в отеле через твой интракорпорал мобильной связи.
– Но он же не действовал!
– Для меня действовал. А вот для СУЧ и СУЧ-2 он стал недоступным – иначе твари быстро б вычислили тебя.
– С папой познакомите?
– Его уже нет… Он покончил с… нет, его убили месяц назад, и тогда я решила подключить вас к экспериментам.
– А теперь драпать, уважаемая. Подробности, в том числе как вас зовут, – после.
Легко сказать «драпать». Внизу охрана. При малейшем сопротивлении она вызовет подкрепление из ЧВК «Кси-сервис».
И тут до меня дошло, на стальном кольце отца Христофора высечен телефонный номер – в двоичной системе…
Трубку «снял» бот.
– Союз ветеранов Африканского корпуса.
– Соедините меня с кем-нибудь, кто знает отца Христофора.
– Назовите вашу фамилию и воинское звание.
