«Па… Слушай. Тут такое дело. Придется срочно барышню одну в больницу отвезти. С кобылы навернулась. Так что с обедом, боюсь, не выйдет», — надо же. Про обед он совершенно забыл и теперь волновался, как отец отреагирует на отказ.
«Видел, видел! Ну ты у меня мужик! — Чего было в голосе Шорохова старшего больше — волнения за сына или отцовской гордости? — Матери только не скажем. Лады?»
— Я пришла… Я вот!
— Вот — Бармаглот… Шевелись давай.
* * *
Она могла сказать, что на стоянке ее ждет машина с шофером. И что она тут не одна — с отцом, дедом и братом. И что в его помощи она не нуждается. Спасибо. И что ей стоит лишь сделать звонок, чтобы за ней примчались из частной клиники с сиреной, капельницей и термосом горячего какао. И что ей запрещено садиться в чужие автомобили. Тем более, к мужчинам. Тем более, к незнакомым… Хотя какой он незнакомый. Она могла бы сказать, что она Карина Ангурян и что ей не пристало с ним разговаривать, тем более, прыгать на него с лошади. Тем более, отвечать на его вопросы… и его взгляды.
Карина осторожно дотронулась ладонями до щек — нет! Не горят! Это хорошо.
Ноги едва передвигались, и страшно хотелось куда-нибудь присесть, да хоть в грязь, но она попрощалась с онемевшими от всего происходящего подружками и победоносно прошествовала к стоящему у ограждения Макару. Он равнодушно разглядывал заляпанные брызгами джинсы и, казалось, уже был совсем не рад своему спонтанному предложению.
— Я вот.
— Бармаглот… — Макар, нахмурившись, быстро пошел вперед. — Шевелись давай.
Карина посеменила за ним, проклиная неудобные туфли. Но лишь когда уселась на переднее сиденье желтого джипа, когда пристегнулась, с трудом попав защелкой в замок, осознала, что происходит. И сама испугалась своего предательства. Что она творит!!!
— В травму? Или домой? Ты как сама?
— Ага… То есть нормально, — слова застревали в горле. — Лучше домой…
— Имя, амазонка?
— Что?
— О как! Все же сотрясение нас настигло! Как вас зовут, милая девушка?
— Ка… Катя. — Она решила, что, если чуть-чуть соврет, хуже не будет. Хуже уже вообще вряд ли будет. Разве что отец не получит эсэмэски, в которой она отпрашивается с подругами в кино. Или получит, но решит удостовериться. Или откажет…
«Да, Каро. Конечно, иди. В девять непременно будь дома», — экран моргнул и погас. Она вздохнула с облегчением.
Ложь номер один тащит за собой ложь номер два. Дальше приходит очередь лжи под номером три, а дальше как снежный ком — все больше, все страшнее, все неотвратимее. Так было всегда и везде. Карина отлично это знала, однако, назвавшись Катей, уже не могла остановиться и прекратить врать.
— Учишься?
— Учусь… В строительном на Горького… — Карина тут же сообразила, что наличие собственной лошади со строительным колледжем не вяжется, и кое-как выкрутилась: — А на ипподром кататься приходили. Конюх — мой знакомый. Бывший сосед то есть.
— А-а-а. А живешь где?
— В Нахичевани… Ну, там, на Шестнадцатой линии. Где высотки.
— И как? Нравится?
— Что нравится?
— Район. То есть хороший район, только самолеты над вами садятся. Не шумновато?
— Ничего… Да они правее, над Доном садятся. Даже не слышим. Спим с открытыми окнами.
Она сильно переигрывала, но Макар этого не замечал. Из последних сил стараясь выглядеть спокойным, он смотрел на дорогу и не понимал, чего ему хочется больше — ехать так еще неделю или две, слушая ее голос, или высадить ее прямо здесь и прекратить выглядеть дураком. Ему никогда не составляло труда заболтать любую девчонку — пара-тройка шуток, многозначительная пауза. Рэп в динамиках, или рок, или даже попса… многозначительная пауза. А дальше зависит от девчонки. Кому-то пройтись по ушам про тачки и байки, кому-то про Ахматову и Гумилева, кому-то про серфинг в Марокко прошлым летом. Главное — выглядеть заинтересованным, слушать девчачий треп, не пренебрегать, но и не злоупотреблять комплиментами, изображать волнение… Вот только сейчас ему ничего не надо было изображать. Черт! Макар стиснул руль так сильно, что, если бы тот был живым, взвизгнул бы от боли и возмущения.
— Ну что? Уверена, что в порядке? Тогда сразу домой кину…
— Кидай, — улыбнулась Карина.
— Ну ни фига себе… Пробки! Откуда на Красноармейской пробки в выходной? — Он не выдержал напряжения, выругался шепотом. — Извини.
— Ничего. Только лучше без этого. И знаешь, если тебе так трудно и если ты жалеешь, что предложил меня довезти, то я дойду пешком.
— Каким пешком?
