больше спускаться вниз. Никто больше не может, пока там Пахак.
— Кроме меня… — выпалила Карина.
— Помолчи, Каро.
Дед поднялся, подошел к окну. Прижался лбом к стеклу, что-то обдумывая. Повернувшись, вздохнул и проговорил медленно, обращаясь к внуку:
— Так… Ты потерял черепаху, ты и сообщишь об этом хозяину. Пусть решает, как тебя наказать. Пусть решает, куда девать монстра. Лусик, — дед грустно улыбнулся. — Придется снова придержать Пахака, пока Роберт разберется с делами. Поспеши.
Сейчас ей полагалось, как всегда, послушно наклонить голову, заверить старших, что она выполнит все их указания: уведет демона к Аксаю и продержит до часу ночи, а потом вернется домой. Сейчас полагалось стать все понимающей, умной и спокойной. Полагалось соответствовать ожиданиям и выполнить долг, но она вдруг вспомнила… Катю. Выдуманную — отважную, веселую и непослушную Катю. Катю, которая действовала вопреки всем правилам.
— Нет! — сказала она, встряхнув волосами. — НЕТ!
— Что?
— Что ты сказала?
— Я сказала «нет»!
— Лусик?
— Каро!!!
— Свихнулась?
— О нет, братик. Я очень даже в своем уме. И в твердой памяти. — Она набрала в легкие побольше воздуха. — Лабиринт теперь мой. Мой по праву. И я требую! Слышите, вы! Я требую, чтобы вы признали меня смотрителем. Меня!!! А не этого… болтуна и труса.
— Да ты офигела? Я тебе ноги сейчас оборву…
Она шагнула вбок за миг до того, как к ней подскочил бледный от гнева Роберт. Неуловимым жестом прогнулась и, схватив прислоненную к стене дедову палку, приставила ее металлическим концом к затылку брата. Тот, почувствовав холодок, застыл. Протянул медленно:
— Совсем поехала. Точно. Слушайте, она с ума сошла. Срочно замуж!
— И никаких замуж! Не позволю решать за меня. Я — Ангурян. Я буду делать то, что считаю нужным. Как бабка Ануш. Так-то.
— Ты совершаешь ошибку, Каро. Ты не понимаешь, что творишь. — Отец встал, подошел к ней и положил на плечо руку. Рука чуть подрагивала, и Карина впервые в жизни почувствовала, что ему не все равно.
— Зато это будет моя ошибка! — Палка скользнула вниз. Но выпускать ее из рук Карина не собиралась, как и не собиралась выпускать из рук свое будущее. — Это тебя, папа, лабиринт сломал. А меня… меня он сделал!
— Кх-хах-хка, кх-х-хакх-ха… Молодец, лусик. Браво, Королева Червей. Забирай свой лабиринт и своего демона. Так их всех!
Недоумение сменилось сперва улыбкой, а потом Карина присоединилась к деду, хохочущему в голос. Пожав плечами, вернулся за стол отец. А Роберт вылетел из комнаты, хлопнув дверью так, что покосилась на стене старенькая акварель.
— Ну что ж, смотрительница. Слушай. Сегодня в полночь тебе надо быть в юго-западном тоннеле…
— Я знаю. Проследила в прошлом году. Прости меня, деда. Просто дай точный маршрутник и скажи, где там подъемный механизм.
— Ах ты! Амот-е! Амот-е, лусик. Стыдно… — Дед с трудом удерживался, чтобы не рассмеяться вновь. — Просто жди хозяина возле стены. Он придет сам. Можешь взять с собой демона — хозяину он не опасен.
Глава седьмая. Дорога до Кобяково
Желтый «Рэнглер» домчался до угла Садовой и Соколова и намертво встал в пробку. Впереди встретились два одиночества и перегородили проезжую часть. Из потрепанной белой «Оки» выбрался одышливый толстяк в расстегнутой куртке. Он размахивал руками и теснил животом водителя «Мазды» с помятым бампером. Страховая и милиция на место аварии не спешили, пробка росла, ее заложники ругались, бибикали и фоткали покоцанные машины. Даже водитель «Мазды», устав отмахиваться от толстяка, тайком снимал самого себя на телефон с надеждой получить гениальное видео на память.
Макар хлопнул ладонями по рулю, зачем-то подышал на дверное стекло, нарисовал там загогулину и глупо улыбнулся, несмотря на то что сейчас ему стоило бы нервничать и возмущаться. Мало приятного стоять в пробке — хотелось ехать быстро-быстро, лететь по какому-нибудь проспекту, обязательно с опущенными стеклами и врубить магнитолу на всю катушку. Highway to hell — самое то. Или слишком мрачно?
Мрачные цвета уже не вписывались в этот день, несмотря на то что Макара нестерпимо клонило ко
