исследованию траекторий отображения. Это можно уже вычислить. Но если и нельзя, кто докажет, что конечная цель этих машин – не создание качественного хаоса?
– Отец! Это же… Это же Нобелевка, отец! – Стан приближался к нему, огибая сборище. – Ты это… лица на тебе нет. Бледный вон, в такую-то жару. Пошли. Они тут ещё долго судить да рядить будут. А я так решил – ты у меня жить станешь. Я один в своей секции. Пойдём, что ли? Пойдём, а?
Мягкий хруст откуда-то сзади, шаги – чужие, редкие. Пилот вскочил, но на плечо легла рука руководителя экспедиции.
– Сиди, – прошипел Бертран. – Это не опасно. Оно часто приходит.
В поле зрения возник давешний «конус». Такой же, как в лесу, нелепый, на длинных конечностях, он медленно согнулся, ступая под тент, и возложил свой «клюв» на голову ближайшего человека – бородача. «Клюв» оказался мягким, как укороченный слоновий хобот, и свободно соскользнул вниз. Существо коснулось органом… зрения? осязания? шеи «сморчка» – и так по кругу, методично, обошло «кают- компанию», дотрагиваясь до каждого человека.
Странное зрелище. Как будто цирковой слон ищет в кармане укротителя спрятанную конфетку. Правда, «конфетка» эта спрятана, скорее, в мозгах. Вот существо коснулось пилота – клюв лёг между лопаток, возникло и пропало под черепной коробкой… что? Мозговая щекотка? Существо круто развернулось – пластик под его конечностями жалобно взвизгнул – и, нелепо раскачиваясь, кинулось прочь…
– А? Знай наших! – уже тянул его за рукав неутомимый Стан. – А ты не прост, отец! Ох не прост. Пошли, сейчас обратно заведут бодягу на тему – один и тот же это пришелец или разные. Как по мне, не всё ли равно, ежели они все на одно рыло? Заходи, заходи, вон коечка, вон тумбочка, шкаф, санузел, в тесноте да не в обиде. Слушай, а может, это… ты как насчёт?..
Он извлёк откуда-то из-под койки плоскую флягу.
– Водка! Чистейший продукт! По пять капель – за знакомство!
Пилот подбросил монету. Аверс.
– А! Давай.
Он снова выдохся. Совсем. Словно опять пришлось идти через раскалённую пустыню.
В каком-то смысле так оно и было.
5
В ритм гекзаметру мерно пульсировали, вспухая и опадая, графики решений. Того самого уравнения, которое проухал в лесу безумный криптограф, и оно, закодированное Фурье-преобразованием, выплеснулось вовне банальными колебаниями звуковой среды. Очевидно, что оно не имеет решения в общем виде. Впрочем, и не надо. Уже понятно, что описывается волновая функция пары частиц, а значит, пространство шестимерно… а это дополнительные частные производные. Хотя операторы коммутируют и частицы симметричны, но, если… если… Если бы не тяжесть чёрных волн с кровавыми гребнями, и воздух, которого всё время не хватает, и застывшее надгробным монолитом время, он бы понял ускользающий смысл уравнения!
Пилот очнулся. Голова кружилась и трещала немилосердно. С койки Стана доносился богатырский храп. Фосфоресцирующее табло указывало биологическое время экспедиции – пять часов, сколько-то там минут утра. Пилот впотьмах оделся, выскользнул из темноты наружу – в кажущийся вечным день Калипсо. Дал глазам освоиться и двинул вдоль приземистых жилых куполов к медотсеку. Интересно, имеются у забавных этих ксенологов камеры слежения или хотя бы «ночной» дежурный по базе?
В медотсеке всё так же пусто, всё тот же синий свет. Он прошёлся вдоль стоек. Срочная реанимация… Кардиологическая… Энцефалоскопическая… Гастроэнтероскопическая… Стоп. Какая-то мысль промелькнула, но, не успев оформиться в слово, растаяла.
– Бессонница, пациент? – Знакомый, слегка насмешливый голос.
Значит, дежурный по базе есть. Вернее – дежурная.
– Что-то голова болит, любезная Сандра.
Она принюхалась, коротко рассмеялась.
– Всё понятно. Вот вам, – открыла шкаф с медикаментами, покопалась, – антиалкогольные таблетки. Обе – под язык. Рассасывайте. И никогда больше не пейте со Станом.
– Отчего же? – улыбнулся пилот. – Я узнал много интересного о зимней экзорыбалке. Я получил приглашение на подлёдный лов в океане одного из спутников одного из газовых гигантов в некой засекреченной системе. Только представьте – жёсткий скаф, снаружи минус двести плюс радиоизлучение, полуторакилометровая скважина…
– Вы несносны, Макс! Вот скажите, зачем понадобился вчерашний спектакль? И нечего мне тут бровкой так делать! У нас очень дружная команда, а из-за вас мы все переругались.
– Спектакль?
– Вот да. – Сандра почесала бровь. – Давайте без дураков. Ясно, что на Калипсо вы не впервые. Не могли же вы на ходу производить все эти невероятные вычисления? Валдис так и сказал: знаю, кто может решать дифуры в уме аналитически, численно – нет.
Пилот снова улыбнулся – Сандра в точности воспроизвела манеру речи бородача. Интересно, сколько всё же ей лет? Биологических, да, лет двадцать пять – двадцать восемь. А физических? Видимо, поболе. Почему нет? Вот хотя бы он – биологических сорок пять, да таких сорок пять, что ни один ген-паспортист не прикопается, а вот физических… э, лучше не вспоминать.
– И вот, получается, – продолжала Сандра разоблачительную речь, – что есть две возможности. Или вы имперский инспектор…
– С чрезвычайными полномочиями, – тут же ввернул пилот.
– Да. Или крупный учёный. Были же три экспедиции на Калипсо. Вы участвовали, сделали открытие, военные заграбастали, положили под сукно, всё как обычно. Вас затёрли, отстранили, забыли, всё засекретили. Это они любят.
«Они», заметил себе пилот. Ох уж эти женщины. Или она нарочно? Не понять.
– И вы решили на свой страх и риск отправиться в систему Ипсилона завершить исследования. А тут мы.
Пилот потёр подбородок и обнаружил, что тот порядочно зарос щетиной.
– И какого же вы, Сандра, держитесь убеждения?
– Я вижу, что вы учёный. Вчера, когда вы всё это нам рассказывали, вы впали в состояние, напоминающее транс. Бр-р! Такое нарочно не изобразишь. Вы были слишком искренне увлечены.
– Теория вероятностей не на вашей стороне, дорогая Сандра, – невозмутимо парировал пилот. – Полный факторный анализ даёт вероятность того, что я таки звёздный инспектор… скажем, округляя, восемьдесят пять процентов. Остальное приходится на учёного-неудачника. Правда, есть ещё одно… Ненулевая вероятность, что я тот, за кого себя выдаю, – пилот грузовоза. Это я, к вашему сведению, только что подсчитал.
– Вот ещё раз услышу про пилота грузовика – вы мой враг навеки!
– Всё-всё, сдаюсь!
– Так зачем вы устроили цирк?
– Хм… Обидно стало. Все такие важные…
– Не проходит. Вы, Макс, не тот человек, который легко обижается.
– Значит, правду и только правду?
– Вот её.
– Мне захотелось произвести впечатление на вас.
– На меня?
Похоже, удивилась, похоже – впервые.
– А на кого ещё? Не на Ксану же с Анной и не на того хлыща, который не сводит с вас глаз?
– Вот этого только не надо, Макс! Андрей хороший, он аспирант Бертрана, очень талантливый.
– Это я успел заметить… Да погодите вы! – Пилот ловко увернулся от затрещины, не сказать, впрочем,
