– Красные поступают так же, – развел руками Плотников. – Вы читали последний приказ Троцкого?
– Да. Но мы-то не большевики! Кого мы освобождаем? Пустыню, пепел? Там даже стекло плавится… Я долго молчал. К красным тоже стало поступать ваше оружие, и я думал, что иного выхода нет. Но теперь их Канал не работает, танки у красных без запчастей и боеприпасов. Уже неделю их аэропланы не взлетают. А мы? Вчера один эшелон, сегодня другой. К ракетам привинчивают какие-то секретные боеголовки…
– Вы правы, – Мик улыбнулся, – сейчас мы уже сильнее. Да что вам, Виктор, коммунистов жалко? Через недели три мы будем в Столице!
– Да, – отрешенно кивнул князь, – мы будем в Столице. Один концентрационный лагерь – в Лужниках, второй – на Ходынке. Публичные казни на Тверской…
– А-а! – понял Плотников. – Вас знакомили со Специальной программой?..
– Из соседних сел уже взяты заложники, в пяти верстах строится лагерь для неблагонадежных. Там даже крематорий будет!.. Чем же мы лучше большевиков?
– Тем, что мы – не большевики! – отрезал Мик. – Ваши прежние вожди слишком либеральничали. Сунем в топку сотню-другую коммуняк – и порядок на сто лет вперед! Кстати, в Омске, у Адмирала, с нами полностью согласны.
Ухтомский побледнел и медленно встал.
– Год назад мы спорили, допустимо ли расстреливать пленных. Многие были против. Даже у войны есть законы, Михаил! А теперь мы сжигаем целые города и строим свой ГУЛАГ – так, кажется, у вас это называлось? Что же будет, когда мы победим?
– Порядок! – Плотников тоже встал. – Лет на десять запретим всяких социалистов с демократами, чтобы выросло новое поколение. Знаете, Виктор, я сам почти диссидент, насмотрелся на всякие митинги с пикетами. И… И хватит об этом, хорошо?
– Так точно, ваше высокоблагородие! – вздохнул Ухтомский.
– Да не обижайтесь, Виктор, – поморщился Мик. – Еще не хватало нам погрызться из-за прав человека!.. Кстати, вам привет от Келюса… от Лунина. Он о вас очень беспокоится, теперь вижу, что не зря. Да садитесь вы!..
– Спасибо, – штабс-капитан неуверенно взялся за спинку стула, но так и не присел. – Как там Николай Андреевич?
Когда они распрощались, на пороге возник адъютант. Мик обреченно вздохнул – его ждал еще один посетитель.
Этот полный краснолицый человек мало походил на офицера. Форма сидела на нем как-то криво, да и весь вид не внушал особого доверия. Однако при виде гостя Плотников поспешил встать. Перед ним был начальник контрразведки Ударной группы.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – соблюдая старомодный этикет, поздоровался гость, хотя сам был подполковником и имел полное право обращаться к Мику по званию. – Не смел бы вас беспокоить в этот поздний час, если бы не служба-с…
Плотников вопросительно поглядел на контрразведчика. Тот сделал значительное лицо, при этом щеки еще более раздулись, а глаза превратились в щелочки.
– Хотел бы доложить о некоторых особо любопытных пленных. Есть двое-с…
– Это не мое ведомство, – сухо ответил Мик. Он и раньше старался пресекать попытки контрразведчика знакомить его с делами, но тот прекрасно понимал, что значит докладывать об успехах офицерам вышестоящего штаба.
– Я бы и не смел беспокоить, если бы не ваш собственный приказ, господин полковник. Один из этих двоих – ваш. Ну, вы меня понимаете-с…
Плотникову уже несколько раз докладывали о поимке красных добровольцев из числа прибывших по Каналу института Тернема, но каждый раз это оказывалось недоразумением. Добровольцы в плен сдавались редко.
– Вчера взяли, – в голосе контрразведчика прозвенел азарт. – Вот-с!
Он протянул Плотникову маленький четырехугольный предмет. В неярком свете лампы Мик сразу же узнал карманный японский калькулятор.
– Хорошо, – вздохнул он, – пойдемте поглядим.
– Зачем ходить-с! – обрадовался подполковник. – Тут они. Ждут-с…
Через минуту конвой ввел пленного – высокого парня лет двадцати в гимнастерке с красными петлицами и нашивками ротного на рукаве. Синяки и взъерошенные волосы говорили о далеко не смирном нраве, руки были связаны за спиной, а на ногах вместо сапог белели портянки.
– Кожинов Александр Иванович, – доложил контрразведчик. – Говорит, что из крестьян-с. Хе-хе!
– Ваше? – поинтересовался Мик, указывая на калькулятор. Пленный пожал плечами.
– Мое. Считает бойко. А что?
– На Арбате купили?
– Не-а… Друг подарил, он его у этих… которые на таньках ездят, выменял.
– На танках, – автоматически поправил Плотников. Тот никак не отреагировал, но Мик заметил короткий взгляд, брошенный на него исподлобья.
– Значит, из крестьян? – продолжал он, внимательно следя за выражением лица пленного.
– Псковские мы, – подтвердил Кожинов, – мобилизованные.
– Что, Сталин дал приказ? – усмехнулся Плотников, и по тому, как дернулось лицо пленного, понял, что не ошибся. – В общем, так, господин Кожинов, выбирайте. Или вы говорите правду, и мы оставляем вас для обмена на наших добровольцев. Или, – он покосился на контрразведчика, – мы отправляем вас туда, где вас будут… допрашивать. Если вы действительно крестьянин, да еще мобилизованный, потеря невелика.
– Сволочь продажная! – глаза парня блеснули ненавистью. – Такие, как ты, Союз развалили, армию продали. Не попался ты мне в Афгане!..
– А, кабульский герой! – зевнул Мик. – Вы не ошиблись, господин подполковник. Этого орла- интернационалиста отправьте в Харьков. Я доложу о вас.
Лицо контрразведчика просветлело.
– Наши с тобой разберутся, дерьмократ! – бросил Кожинов, когда конвой выводил его за дверь. Плотников, никак на это не отреагировав, хотел уже попрощаться с контрразведчиком, но тот многозначительно поглядел на дверь.
– Еще один. Важная птица-с!
– Я не орнитолог, – устало вздохнул Мик. – Тоже доброволец?
– Никак нет-с. Но птица крупная. Комиссар полка! Мы за ним давно охотились…
– Комиссары не по моей части, – решительно заявил Мик, торопясь закончить малоприятную встречу. Подполковник чуть не подпрыгнул от огорчения.
– Но это же сам комиссар Лунин! Сам комиссар Лунин, ваше высокоблагородие! Просто взгляните! Увидите командующего, сможете сказать: лицезрел самого-с. Зверь крупный!
– Вы же сказали – птица?
Знакомая фамилия привлекла внимание, но Плотников рассудил, что Луниных в России немногим меньше, чем Кузнецовых.
– Долго искали-с! – горячо задышал контрразведчик. – Он ведь, шельма, целый наш батальон сагитировал!
– Ладно, давайте!
Чтобы не выказать излишнего любопытства, Мик уткнулся в бумаги и поднял глаза, лишь когда покашливание подполковника подсказало, что пленный доставлен. Плотников без особой охоты отложил в сторону свежую оперативную сводку и похолодел. Перед ним стоял Келюс. Это было настолько невозможно, невероятно, что на мгновение Мик совсем растерялся и лишь затем сообразил, что видел приятеля не далее как три дня назад в Харькове. Но сходство было поразительным, разве что комиссар выглядел на несколько лет моложе Николая. Одет пленный был соответствующе – в рваную гимнастерку и старые галифе, на ногах не оказалось даже портянок.
– Чего смотришь, беляк? – комиссар Лунин по-своему оценил интерес золотопогонника к своей персоне. – Большевика не видел?
И тут Плотников вспомнил то, что рассказывал ему Николай. Дед Келюса, будущий нарком и обитатель
