Слушай, – внезапно встрепенулся он, – а ты сам, родич, никак на смерть идешь?
– Не знаю, – честно ответил Келюс. – Подожди-ка…
Он прошел в комнату и, вытащив из-под кровати рюкзак, достал старый дедов браунинг. Потом, подумав секунду, нерешительно взял со стола листок с фессалийским заклинанием.
– Ух ты, именной! – только и вздохнул дед, увидев пистолет. – Твой? Да ты, родич, герой!
– Твой, – усмехнулся Келюс, передавая оружие. – Береги, потом внуку отдашь.
– Внуку он без надобности будет, – уверенно заявил комиссар, осторожно рассматривая браунинг. – По причине победы полного коммунизма во всем мире. Но беречь обещаю.
Келюс покачал головой, глядя на повеселевшего молодого комиссара, достал листок с фессалийским заклинанием и вновь осторожно посмотрел на деда. Тот, забыв обо всем, ловко разбирал пистолет. Николай закусил губу и, решившись, тихо, одними губами, прочел несколько непонятных фраз.
Дед замер, его лицо застыло, затем по лбу зазмеились морщины, кончики губ чуть приподнялись в грустной улыбке, а взгляд стал совсем другим – тихим и каким-то беззащитным.
– По-моему, это называется некромантия, – иным, до боли знакомым голосом произнес молодой комиссар и медленно положил пистолет на стол. – А ты ведь всегда был атеистом, Келюс!..
– Дед…
Николай, почувствовав, как на глаза навернулись слезы.
– Дед, – бессильно повторил он и замолчал.
– Здравствуй, – кивнул Лунин-старший. – Ну что, врангелевец, доволен? Вот тебе и белый рай!
– Ты видел красный рай. Он лучше?
– У всех были хорошие лозунги поначалу. Но мы не жгли города «Катюшами»…
– «Градами», – автоматически поправил Келюс. – Дед, я уничтожу Канал.
Лунин-старший замолчал и принялся постукивать костяшками пальцев по столу. Келюс вспомнил, что дед поступал так, когда приходилось о чем-то серьезно подумать.
– Дед! – повторил он. Молодой комиссар поднял на Лунина знакомые глаза и медленно покачал головой:
– Я бы не посылал тебя на такое задание, мальчик. Твои друзья уже погибли. Каждый должен умирать в своем времени, Келюс…
– Но ведь кто-то должен это остановить!.. А ты никогда не говорил, что был в плену…
– Я и не был в плену, – удивился старший Лунин, – и не жег под Орлом из гранатомета белые танки. Это чужое время, мальчик!.. И не верь Плотникову, он честен, но слаб. Мне пора, прощай…
– Постой! – заторопился Келюс. – Наше ли время, бином, чужое – это сейчас без разницы. Если я уничтожу Канал, они… они помирятся, война кончится?
Дед неожиданно засмеялся. Смех был таким же, как когда-то, – отрывистым, сухим:
– Ах вот ты о чем? Ты стал пацифистом, а это еще бессмысленнее, чем белогвардейцем… В Столицу белых не пустят, там у Троцкого сильный стратегический резерв. Если у белых кончатся боеприпасы, и фронт стабилизируется, умеренные в Столице могут попытаться договориться с либералами на Юге. Такие контакты уже были. Но…
Дед опустил глаза, рука чуть заметно дернулась, и Келюс, вздохнув, быстро спрятал бумагу с заклинанием.
– …Сомлел вроде, – неуверенно произнес комиссар Лунин, беря со стола пистолет и быстро загоняя на место обойму.
– Это от голода, – не думая, вздохнул Келюс и отвернулся.
– Не-а, кормили чуть ли не из ресторации. Видать, ты им вправду нужен! Ну, пойду!..
Лунин-старший встал и ловко спрятал браунинг под гимнастерку.
– Сделаю, как говоришь, – улыбнулся он, пожимая Келюсу руку. – Ты-то без оружия как?
– Там пистолет не поможет… Ты что, потом снова на фронт?
– Ну ясно! Если тебя наши схватят, сошлись на меня. Мол, брат двоюродный… Только отчество не подходит. Не Матвеевич!..
Он вновь усмехнулся и открыл дверь. К крыльцу подскочил Рябко и залился лаем. Прапорщик встал, с сожалением спрятав недочитанную книжку.
– До свидания…
Келюс старался не глядеть на деда, сразу же принявшего равнодушный и недовольный вид.
– Ну, бывай, – буркнул комиссар и вновь незаметно подмигнул.
Прапорщик козырнул, попрощался, автомобиль взревел мотором, а Николай все еще стоял на крыльце, не в силах сдвинуться с места. Он понимал, что уже никогда не увидит молодого комиссара Лунина. Дед уходил, и теперь уже навсегда…
Келюс допил холодный кофе, тщательно оделся, повязал старомодный, черный в горошинку, галстук и направился в центр. Побродив по оживленной Сумской, он свернул в Университетский сад и некоторое время сидел на скамейке, обдумывая предстоящее, а затем решительно встал и подозвал ближайшего извозчика. Услыхав адрес, бородатый татарин взглянул на седока с крайней почтительностью, ибо тот ехал в особняк командующего.
Проникнуть туда оказалось нетрудно. Здесь еще царили патриархальные нравы, и караул у дверей стоял исключительно для престижа. Вскоре Николай был уже в знакомой приемной, в этот день отчего-то совершенно пустой. Впрочем, толстый генерал с глазами-щелочками был ему не нужен. А вот кое-кто другой…
Келюс огляделся – Макаров, адъютант его превосходительства, сидел за столом, делая вид, что откровенно скучает.
– Господин Лунин! – радостно воскликнул он, заметив гостя. – Счастлив вас видеть! Только если вы к командующему, вам не повезло, у его превосходительства совещание. Что-то по тылу…
– Я к вам, – Николай постарался улыбнуться столь же радостно, – хотелось бы поговорить.
– Отчего же, – улыбка Макарова стала поистине ослепительной, – с удовольствием! Обожаю болтать о пустяках на службе. Садитесь, Николай Андреевич!..
Макаров заботливо усадил гостя в кресло, предложил дорогие французские папиросы и сам поудобнее откинулся на спинку стула. Вид у него стал совершенно беззаботный, но в глазах то и дело мелькали странные искорки.
Николай оглянулся – в огромной приемной кроме них никого не было.
– Господин Макаров, – начал он, стирая с лица бесполезную улыбку, – прежде всего, у меня к вам большая просьба.
– Конечно, конечно, Николай Андреевич, – заспешил тот. – Все, что только пожелаете!..
– Прошу не стрелять, пока мы не закончим разговор.
Адъютант командующего расхохотался:
– Обещаю! И на время разговора и впредь. Не знал, что вы такой шутник, господин Лунин…
– Господин Макаров, вы знаете, кто я и откуда. А я знаю, что вы агент ВЧК. Выдавать вас я не собираюсь, но мне нужна помощь. Я хочу уничтожить Канал. Надеюсь, объяснять, что это такое, мне не придется.
– О чем это вы, Николай Андреевич?
Макаров удивился настолько искренне, что Лунину на миг стало страшно.
– Я читал ваши мемуары. Там, у себя дома. Вы были направлены для подпольной работы в Крым, но по дороге вас перехватил отряд Дроздовского. Вы набавили себе один чин, назвались дворянином и стали шифровальщиком в штабе. Вам помог Тургул, тогда он был еще, кажется, штабс-капитаном… Дальше рассказывать?
– Не пройдет, – невозмутимо заметил адъютант. – Меня уже несколько раз проверяло здешнее богоугодное ведомство. Или вы из этого нового – Российского Политического Управления?
– А вы ничего не теряете. Если я провокатор, то вам все равно крышка. Или, бином, ожидаете суда с присяжными? Между прочим, я знаю даже, как вы связаны с красными. Ваш брат, он сейчас в Севастополе, руководит подпольным комитетом РКП(б)…
Макаров внезапно дернулся, рука скользнула к кобуре.
– Совсем забыл, господин Лунин… Вы просили не стрелять. Ну, что там у вас еще?
