Прошло несколько спокойных дней. Осень постепенно вступала в свои права; бульвары Столицы оделись в воспетые когда-то Поэтом багрец и золото, бурное лето страшного года Белой Козы уходило, унося с собой терпкую романтику ночного противостояния у бетонных баррикад и сладкий привкус недолгой свободы.
Келюс прошелся по столичным институтам, пытаясь пристроиться хотя бы на временную работу, но борец с режимом оказался столь же не нужен в сентябре, как и в июне. Лунина не особо печалила подобная перспектива, но денежный вопрос с каждым днем становился все более ощутимым. Впрочем, Мик не дремал. Вечером, на третий день после встречи Корфа со стариком Говорухой, Плотников явился в Дом на Набережной с важным и даже несколько таинственным видом. В квартире он застал Келюса, барона и Кору, вообще редко выходившую из дому. Фрол с Лидой отсутствовали. Узнав, что их нет, Мик немного огорчился, но ждать не стал и эффектным жестом выложил внушительную пачку десятирублевок.
– За все сразу! Ништяк!
– Это доллары? – поинтересовался наивный Корф.
– Ну, дядя Майкл, – смутился Мик. – Не обломилось с долларами.
– Молодец! – рассудил Лунин. – Подожди Фрола, сам ему отдашь.
Дхар вернулся поздно. Мик торжественно вручил ему деньги, присовокупив, что снежный человек особо понравился покупателю. Фрол, равнодушно взвесив на ладони пачку, передал ее Келюсу, велев отсчитать долю Лиде, а остальное оставить на хозяйство.
– А у меня кое-что есть, – заметил Мик, когда вопрос был закрыт. – Могу рассказать.
– Про Папюса, елы? – хмыкнул не отличавшийся деликатностью дхар, чем явно обидел юного Плотникова.
– Ага, про Папюса. Между прочим, Фрол Афанасьевич, я кое-кого специально два часа ждал, чтобы потом лишний раз не пересказывать. Сами же просили… – и Мик извлек из кармана металлическую коробочку, в которой, обложенный ватой, лежал значок с усатым профилем.
– Ну, положим, сэр Мик, – не преминул вставить Келюс, – кое-кто, не будем показывать пальцами, сам предложил свои услуги.
– Ну вот, и вы тоже!
Впрочем, обижался Плотников недолго. Поломавшись для приличия, он поудобнее уселся в кресле и положил перед собою значок.
– Дамы и чуваки, – начал он, – рад сообщить, что многодневные труды на государственном и строго режимном оборудовании, равно как использование интеллектуальных возможностей нашей лаборатории, позволили прийти к весьма стебному выводу…
– К чему? – взмолился барон. – Михаил, ради Бога…
– То есть, к выводу забавному и прямо-таки удивительному. Учитывая высокий образовательный уровень присутствующих… Фрол Афанасьевич, не меняйтесь в лице, пожалуйста!.. Итак, прежде всего, дамы и чуваки, внутри медного корпуса находится небольшой плоский диск, выполненный из сложного сплава. Диск создает сильное энергетическое поле, то есть, имеет внутри себя источник энергии. Это весьма любопытно, даже стебно, но далеко не все. Самый кайф начался, когда мы попытались проверить его взаимодействие с другими источниками энергии…
Увы, студент Бауманки все же увлекся, и дальнейшая его речь, обильно уснащенная терминами, оказалась куда сложнее для восприятия. Можно было лишь понять, что упомянутый диск создавал вокруг себя поле с очень сложными, постоянно меняющимися характеристиками. Временами оно даже становилось видимым, и тогда вокруг значка появлялся странный розоватый ореол, хорошо заметный в темноте.
– В общем, дамы и…
– Господа, – не выдержал Корф.
– И господа, – подхватил Плотников. – Этот изящный образец прикладного искусства времени культа личности является ни чем иным, как миниатюрным… Догадываетесь? Ну, господа гуманитарии, вы же мне сами рассказывали: источник неизвестной, но сильной энергии, способный преобразовать воздействие внешних полей самым неожиданным образом…
– Скантр! – негромко проговорила Кора, и довольный Мик отвесил девушке изысканный поклон.
– Постой, постой… – поразился Келюс. – Ну, ничего себе, бином… Откуда же он взялся?
– Ну, это уже вам виднее, мсье Лунин, – развел руками Плотников. – Это вам такие подарки дарят. Ну, теперь доступно?
– По крайней мере понятно, зачем этот гад Волков искал его, – согласился Фрол. – Только откуда ему известно о значке?
– Он и не говорил, что это значок, – пожала плечами девушка. – Волков лишь знал, что нечто подобное имеется в квартире. Наверно, просто почувствовал. Мы… такие как он и как я… чувствуем это…
– Поле, – подсказал Мик.
– Да, это поле. Когда я впервые вошла сюда, то сразу услышала какой-то легкий звон…
– Еще бы! – кивнул Плотников. – Поле у такой маленькой фишки…
– Михаил! – вновь воззвал Корф.
– То есть вещицы, очень сильное. А вот как она сюда попала – вам, мсье Лунин, виднее. Если это сделал Тернем, то остается снять шляпу. Но даже гению нужны материалы, а такого сплава, как тот, что внутри значка, на Земле, судя по всему, нет. То есть, на Земле-то он как раз и есть, но материалы, рискну предположить, внеземные…
Спорить никто не стал. Плотников, убедившись, что научный спор закончен, вздохнул:
– Благодарности в приказе я, похоже, не получу. Готов этим пренебречь и приступить к параграфу номер три. Напоминаю, концерт Алии послезавтра.
Все переглянулись. Лунин предложил, не мудрствуя, просто сходить на концерт, а в антракте, вместе с другими почитателями таланта Алии, попытаться проникнуть за кулисы. Однако Мик тут же возразил, заметив, что охрана «звезды» отсекает всех любопытствующих, включая фанатов и журналистов. Тогда в разговор вступил барон, предложив вначале выслать разведку. По его мнению, не существует помещений, в которые нельзя войти через запасной вход или окно. Кроме того, считал полковник, совсем необязательно попадать за кулисы – Волкова можно подстеречь и на улице. С Корфом согласились, назначив разведку на завтра. Мику было велено озаботиться билетами, а заодно узнать свежие слухи по поводу Алии и ее окружения.
Когда все было согласовано, Келюс включил телевизор. Новости не отличались разнообразием, но внезапно все насторожились. Диктор с присущим его профессии цинизмом сообщил о двух малоприятных происшествиях: в Столице покончил с собой крупный работник аппарата запрещенной партии, а в лесу, неподалеку от города, найден обезображенный труп полковника милиции Курбяко, находившегося в розыске. В качестве комментария диктор присовокупил, что покончивший с собой функционер был связан с партийными архивами, а дни свои завершил традиционным уже способом, прыгнув с балкона. Про Курбяко ничего сказано не было.
– Лихо, – заметил Келюс. – Эти прыжки с балкона – прямо-таки стиль. Похоже, все, кто видел эти проклятые бумажки…
– Курбяко – который бензин экономил? – вспомнил дхар. – Знаешь, Француз, а нам с тобой еще повезло!
На следующее утро барон отправился в сопровождении Лунина к «Олимпийскому», где намечался концерт. Корф обошел вокруг здания несколько раз, внимательно изучая все входы, окна и люки.
Вечером все вновь собрались вместе. Совершенно неожиданно Фрол пришел в сопровождении Лиды, посему приходилось то и дело переходить на эзопов язык. Впрочем, Келюс поступил мудро, выдав Лиде несколько роскошно изданных альбомов из библиотеки деда, а заодно и семейную реликвию – рисунки знаменитого художника Ингвара, хранимые Луниным-старшим еще со времен гражданской войны. Юная авангардистка ойкнула и тут же отключилась, уйдя мыслями далеко от нелегких проблем дня нынешнего.
Первым докладывал барон, сообщив, что в зал можно проникнуть через семь входов, не считая двух
