Ольга задумалась, а затем покачала головой.
– Мне очень неудобно, Николай. Вы рискуете из-за меня, а я не могу даже назвать своей фамилии. Поверьте, на это есть причины.
Келюс обратил внимание, что, даже волнуясь, девушка сидела за столом так же ровно, с поднятой головой, как и в ту минуту, когда Николай ее впервые увидел. Похоже, это было привычкой, уже вошедшей в плоть и кровь. Чашку Ольга держала так изысканно, что Лунин, вспомнив случайно вырвавшиеся французские фразы, крепко задумался.
– Как там Мик? – поинтересовался он, надеясь, что, по крайней мере, самочувствие блудного студента Бауманки не составляет особой тайны.
– Мик? – переспросила девушка. – А, Михаил… У него все в порядке. Он очень хорошо вас описал, я смогла сразу же вас узнать. Он недавно был пожалован штабс-капитаном и…
– Что-о? – поразился Келюс. Девушка подняла на него удивленные глаза.
– Я… я не должна была этого говорить, да? Господи, меня же предупреждали!..
– Пожалован, значит? – выдохнул Лунин. – Ну, будем считать, что вы ничего не сказали. Теперь попробую я. Вы встретились с Миком в… несколько иное время, лет этак семьдесят с небольшим тому. Вам грозила опасность, не будем пока уточнять какая, и вас переправили сюда. Правда, и здесь вас уже ждали… э-э-э… неприятности. Пока все правильно?
Девушка кивнула:
– Меня должны были встретить, я прождала больше часа. А затем они стали стрелять…
«Ну, удружил, друг Мик!» – подумал Келюс, естественно, не вслух.
– В общем, ясно. Разве что… Ольга, объясните, зачем Мик велел вам носить при себе эту штуку?
– Скантр, – тихо подсказала девушка.
Келюс кивнул:
– Да, скантр. Это имеет значение?
– Мик сказал, что в чужом времени человек может прожить недолго. Где-то месяца два, а то и меньше. Скантр создает какую-то оболочку… поле… Оно может защитить.
– Эх, жаль, барон об этом не знал! – пробормотал Келюс. – Ну, ладно, Ольга, надеюсь, у меня тут будет безопасно.
Последние слова он произнес с некоторой долей сомнения.
– Николай, – продолжала девушка. – Мик рассказывал мне о вас… о вашем времени. Я знаю, здесь тоже трудно, к тому же, вы человек небогатый. Я успела захватить с собой…
Она сняла с пальца небольшое золотое кольцо и протянула Келюсу. Острым голубым светом блеснули грани алмаза. Даже Лунин, с трудом отличавший сапфир от аквамарина, сразу понял, сколько может стоить такой камень.
– Не надо, – покачал он головой, отдавая кольцо девушке. – Оно вам еще понадобится. Да и не продать здесь такое, сразу заинтересуются. Чего там, все равно зарплату получаю!
– Что получаете? – не поняла Ольга.
– Ну, жалованье, – пояснил Лунин. – Оклад, так сказать – от родного правительства. Ладно, кофе пока есть, продержимся.
Проблемы материальные Келюса не очень волновали – с этим можно было какое-то время подождать. А вот кое-что иное беспокоило. Вечером Николай тщательно вычистил браунинг и пересчитал патроны. Их было мало, да и браунинг казался не очень надежным аргументом, и Келюс впервые пожалел об оружии, оставшемся в тайнике.
Впрочем, следующие несколько дней прошли спокойно. Келюс ходил на работу, давая каждый раз Ольге строгий наказ не открывать дверь и не подходить к телефону. Никто, однако, их не беспокоил, да и сама девушка оказалась очень удобным квартирантом. Несмотря на протесты Лунина, она регулярно убирала квартиру, привела кухню в почти выставочный вид и реанимировала засохшие было цветы на подоконниках. Во всем остальном девушка вела себя тихо, много читала, а вечерами смотрела телевизор, который, похоже, очень ее заинтересовал. Держалась она бодро, но иногда ночами Николай слышал, как из ее комнаты доносится плач. Впрочем, по утрам Ольга вновь была спокойна, приветлива и делала вид, что ей очень нравятся немудреные остроты Келюса, которыми он сдабривал кофе.
Говорили мало. Лунин чувствовал – девушке сейчас не до него. Николай догадывался, что девушка пережила такое, по сравнению с чем его собственные мытарства могли показаться детским утренником.
Работа с бумагами постепенно подходила к концу. Келюс исписал с полсотни листов бумаги и теперь дочитывал документы из последних папок. Вначале Ольга не обращала внимания на эти вечерние штудии, однако затем поинтересовалась, решив, вероятно, что трудяга Келюс берет работу на дом.
– Вы так много работаете, Николай, – сказала она как-то вечером. – Может, я могу чем-нибудь помочь?
– Это не работа, – усмехнулся Келюс, отрываясь от содержимого очередной папки. – Это хобби, то есть… э-э-э… увлечение. Разбираю один архив. В общем, довольно страшно, хотя иногда бывает и забавно. Вот, например, сейчас читаю письмо из сумасшедшего дома…
– Вы, конечно, шутите, Николай! – улыбнулась Ольга.
– Совсем не шучу. Письмо из самого настоящего желтого дома, а точнее из Кащенковской больницы в одно очень и очень солидное учреждение.
– Помилуйте! – ужаснулась девушка. – О чем могут писать из этой самой Кащенковской больницы?
– Как о чем? Само собой, о марсианах. Вот, извольте видеть. «Генеральному секретарю…» и так далее. «Находясь в заключении по политическим мотивам, дойдя до края гибели, не имею другого выхода, кроме обращения непосредственно в Центральный Комитет…» Дальше жалобы на врачей-отравителей, которые его в эту Кащенку заслали, на какого-то партийного бронзу средней руки… А вот уже интереснее: «Не имею права скрывать страшный факт, ставший мне ясным в последнее время. Наша страна уже много лет оккупирована пришельцами с Марса, которые хотят использовать нас как плацдарм для захвата всей планеты…»
– Он действительно больной, – покачала головой девушка. – Но зачем такие бумаги держать в архиве?
– Вот именно – зачем? – согласился Келюс. – Тем более ставить на этом опусе визу: «Ознакомить всех членов Политбюро и секретариата»? А дальше идет, так сказать, аргументационная часть. Вы, Ольга, знаете писателя Богданова?
– Нет, – подумав, ответила она. – Наверное, он жил потом. В ваше время…
– Богданов жил как раз в ваше время. Хотя в том, что вы его не читали, нет ничего удивительного. В общем, с него все начинается. Этот Богданов, между прочим, первый в России написал роман о полете на Марс.
– Ну и что? – удивилась девушка. – Это же роман!
– Конечно, роман, – вновь согласился Келюс. – Большевики Марса помогают большевикам с Земли, или наоборот, не помню уже. А здесь сказано следующее: Богданов, один из руководителей так называемого Большевистского Центра, имел отношение к самым секретным социал-демократическим архивам. Он, якобы, узнал, что марсиане вступили в контакт с Основоположником, когда тот писал «Капитал». Потом эти контакты не прерывались и перешли к господам русским большевикам. Богданова этот факт настолько поразил, что он отобразил его в своем романе. «Чеки» тогда еще не было, и его за разглашение тайны просто выкинули из партии. Через несколько лет Богданов погиб во время медицинского опыта. Так сказать, несчастный случай…
Келюс еще раз просмотрел какие-то пассажи письма и продолжил:
– После победы в октябре 17-го большевики, чтобы наладить сообщение с, так сказать, главной базой, начали подготовку космических, как тогда говорили, «эфирных», полетов. В самый разгар гражданской войны Вождь дал указание Цандеру и его товарищам готовить космическую технику. В двадцатые годы работа продолжалась, причем к ней подключили знаменитого философа-идеалиста Циолковского, который, оказывается, был контактером с юных лет…
– Кем был? – не поняла Ольга.
– Контактером – то есть, с марсианами якшался. Одновременно началась широкая пропаганда
