мужчин, женщин и даже детей, умерших от ужасных ран. И повсюду дымящиеся скорлупки домов, прежде служивших кому-то жилищем. Ближе к Большому Залу признаков прошедших здесь сражений не было, — возможно, война обошла это место стороной.
Таллия добралась туда около полудня. Она горько сожалела о собственных неудачах минувшей ночи. Особенно о Каране. То, что она оставила девушку без помощи, казалось ей личным предательством. У здания Тайного Совета Таллия ощутила запах гари и паленого мяса. Черный дым вздымался к небу. Таллия подбежала к погребальному костру, разведенному у стен Большого Зала.
— Это единственное, что сейчас можно для них сделать, лар, — сказал высокий худой человек с заметным брюшком, которое выглядело так нелепо, словно его приклеили. Голова у говорящего была обрита, но на ней уже появилась седая щетина. На человеке был кожаный фартук мясника, испачканный кровью. — Если мы их оставим, начнется чума.
В костре было много тел, и, пока Таллия смотрела на него, подошли двое мужчин, неся еще одного покойника. Они небрежно бросили тело в огонь, словно грузили на телегу мешки с углем. От костра шел столь сильный жар, что Таллия не смогла подойти достаточно близко и разглядеть лица умерших; к тому же ей не хотелось наблюдать, как они горят, и вдыхать зловоние.
Таллия стала подниматься по ступеням, ведущим в зал. Его еще не успели разграбить. Внутри она увидела все тот же вчерашний хаос. Единственное, что изменилось за ночь, — в помещении не оказалось ни мертвых, ни умирающих.
На полу, где накануне лежал убитый стражник, засохло огромное кровавое пятно, от которого тянулись следы. Караны нигде не было, лишь на стене, к которой Таллия перенесла девушку, завернутую в плащ, виднелось крошечное пятнышко крови. Около дальней стены лежала трость Нелиссы, сломанная пополам. Таллия выбежала наружу и вернулась к костру. Она обратилась к седому мяснику:
— Что сделали с мертвыми из зала? Их сожгли? Человек с минуту размышлял, почесывая кончик носа грязным ногтем. Его медлительность вызвала у Таллии раздражение.
— Мы вынесли оттуда пятерых, а может быть, шестерых, — ответил он, нахмурившись. — Сейчас не могу вспомнить: столько мертвых! Мы закончили с этим залом несколько часов тому назад. Я помню старуху — ее бы мы, конечно, узнали, даже если бы на ней не было мантии. Нелисса Брюзга! Интересно, кто станет оплакивать
— А была там молодая женщина с рыжими волосами?
— Не могу вспомнить, лар. Было несколько женщин, это я помню, и одна из них — красотка. Но через некоторое время перестаешь всматриваться в их лица — разве только для того, чтобы убедиться, что они мертвые. Не имеет значения, красивы ли они: раз их больше нет, то и с мечтами их покончено. И нет никакого смысла размышлять о них. — По-видимому, ему хотелось поделиться своим опытом. — Удивительна эта пропасть между жизнью и смертью — в молодости ее не замечаешь, но когда начинаешь стареть…
Таллию не интересовало его философствование.
— Ты уверен, что не сжег ее? Она маленькая, примерно вот такого роста. Рыжие волосы, бледная кожа, в окровавленной рубахе. Ты не мог бы не обратить внимания на ее волосы, они огненно-рыжие. Вчера ночью она еще была жива.
— Тогда нужно было ее вчера и забрать, — проговорил он, снова почесывая нос. — В такую ночь плохо умирать в одиночестве!.. Была женщина… высокая, с темными волосами — вроде тебя. Других я не помню. Одно скажу, мы сжигали только мертвых. К утру в живых осталось двое, оба мужчины, и мы отправили их в лазарет. Вот все, что я знаю.
«Другие, должно быть, пришли в себя, или их взяли в плен, — подумала Таллия. — Почему я не забрала ее с собой? Но теперь слишком поздно сожалеть об этом».
2
«Дно» Туркада
Когда Таллия, миновав все опасности, поджидавшие ее в городе, вернулась в крепость, то обнаружила, что оборона потерпела крах. Войска Иггура оттеснили защитников Туркада к последнему бастиону — Старому Городу. Таллия побежала в зал аудиенций, но там Мендарка не оказалось, и даже его офицеры не знали, где он. После долгих поисков она увидела его на городской стене, где он отдавал приказы своим военачальникам.
— Безнадежно, — устало произнес Мендарк. Его лицо и руки были покрыты грязью и копотью, а одежда забрызгана кровью; он был вымотан. Рядом с Магистром стоял Беренет, щеголеватый, как всегда. Со слезами на глазах Мендарк смотрел на дымный горизонт. — Взгляни на эти разрушения. Вся Галерея в огне. Старая Ограда превратилась в пепел. От четырех тысяч лет истории не осталось ничего! Чем дольше мы сражаемся, тем больше людей гибнет, а поражение неизбежно. Но как же я могу сдать Туркад? Я всем сердцем люблю мой город.
— Где Глава Ассамблеи?
К ним быстро подошел гонец с новым донесением. Мендарк сломал печать.
— Эта предательница! — сплюнул Беренет. — Она сбежала, нагрузив добром свои баржи до самой ватерлинии.
— Ассамблея дезорганизована, — добавил Мендарк. — Они бы не смогли управлять и детской площадкой! Есть только я! — Он склонился над бумагами.
— Тогда ты должен защищать Туркад и делать для людей все, что в твоих силах, пока есть надежда, — сказала Таллия.
— Конечно, но еще более важно преследовать цель Совета. Никогда еще в этом не было такой необходимости, как теперь, когда обезумевший Тензор сбежал с Зеркалом. — Мендарк взглянул вниз, на город, там над сотней зданий был водружен флаг Иггура — черный тигель на фоне белого круга. Он больше походил на сжатый кулак, и жители Туркада называли солдат Иггура чернокулачниками.
— У меня есть план, который может тебя заинтересовать, — заявил Беренет, начищая свои серебряные пуговицы.
Как всегда элегантный, он выглядел очень деловито. Рядом с ним Таллия ощутила неловкость за свою забрызганную грязью одежду.
— Мне нужен хороший план, — буркнул Мендарк, не отрываясь от своих депеш.
— Он хорош, — самоуверенно ответил Беренет. — Взгляни! — Развернув на камнях карту города, он обвел неровную линию стен наманикюренным пальцем.
— Согласно последним сведениям, из восьми холмов Туркада Иггур сейчас удерживает пять — всю южную, западную и почти всю северную части города. Теперь он оттесняет нас на восток. — Беренет показал на карте области, которые все еще удерживали силы Мендарка, — восточные холмы и в самом центре — Старый Город, защищенные стенами. — И все же Иггур уязвим.
— Что ты имеешь в виду? — пробормотал Мендарк. Откинув прядь волос с глаз, Беренет бросил на карту пригоршню золотых монет — эту демонстрацию богатства Таллия сочла не совсем приличной.
— Его Первая армия, возглавляемая Дроссимом, самым способным из генералов Иггура, удерживает центр города. Четвертая армия размещена на юге, вот здесь, — она контролирует западные и южные ворота. Моральный дух в Четвертой армии не столь уж высок. Иггур слишком растянул войска: его остальные три армии прилагают большие усилия, чтобы удержать земли, которые он захватил, и не могут прийти к нему на помощь.
— М-м-м! — равнодушно произнес Мендарк.
— Он блистателен на поле боя, вне всякого сомнения, но ему никогда прежде не приходилось сражаться за такой большой город. Посмотри! — воскликнул Беренет, передвигая свои золотые монеты. — Четвертая армия расквартирована вот тут. — Он указал на район многочисленных переулков и трущоб. — А Первая армия ночует здесь, тот же лабиринт из улиц и переулков.
— Продолжай! — сказал Мендарк, все еще что-то лихорадочно записывая.
— Посмотри, какие узкие здесь улочки — тут, тут и тут. Случись ночью какое-нибудь несчастье, народ высыпет на улицу — и он не сможет провести там свои войска.
Мендарк наконец оторвался от бумаг:
— Дальше!
— В трущобах живет полмиллиона людей, еще пятьдесят тысяч — в портовом районе. Предположим, мы подожжем лабиринт здесь, здесь и здесь. — Его палец провел линию от северных ворот к портовому району. — Все впадут в панику, и улицы будут заблокированы. Здания в этом районе построены в основном из дерева. Его войскам никогда оттуда не выбраться.
— Сгорит все, вплоть до западной стены, даже при такой погоде! — воскликнула Таллия.
— Вот именно, все! — обрадовался Беренет. — И огонь нельзя будет остановить! А на улицах столпится так много людей, что Иггуру никогда не провести там свою армию. Единственный выход для них — западные ворота, так что если мы подведем туда ночью батальон лучников и подтянем остальные наши силы здесь, здесь и здесь, — золотые монеты снова заскользили по карте, — мы сможем покончить с Иггуром одним ударом. Численное превосходство его войск будет не силой, а слабостью.
— Он может направиться в портовый район, — заметил Мендарк, поднимаясь и начиная шагать взад и вперед.
— Наш батальон остановит его, если он зайдет так далеко, — ответил Беренет, поглаживая золотую монету. — Кроме того, хлюны яростно сражаются, когда защищают собственное добро.
— Может получиться, — сказал Мендарк, постукивая карандашом по карте. — Хотя мне это не слишком-то нравится.
— Безнадежно! — возразила Таллия. — Если ветер переменится, то сгорит не Иггур, а мы.
— Это не хуже, чем наше нынешнее положение, — заявил Беренет. — Полное поражение!
Таллия ушам своим не верила.
— Сожгите лабиринт — и погибнут тысячи. Десятки тысяч!
— Оно того стоит, — настаивал Беренет. — Если мы проиграем войну, что произойдет почти наверняка, многие из них и так умрут.
— Я не верю, что ты можешь серьезно рассматривать
— Она права, Беренет, — согласился Мендарк, качая головой.
— Как я могу служить глупцу, который не желает победить?! — возмутился Беренет.
