- Нет, - повторил я.
- Что - нет?..
- В комнате никого нет, - оглянувшись на Голеса, объяснил я. - Все ушли. Я здесь случайно. Сейчас закрою и сдам ключи...
- Стой, стой, тпру! - закричала она. - А где все?! Где мой ребенок?
- Все ушли, - я потрогал повязку и почувствовал, что она намокла.
Мила задышала часто и испуганно:
- С кем моя девочка? Вы кто? Как вас зовут? У вас знакомый голос, не могу понять, где я его слышала... Пожалуйста, скажите, куда ребенка дели?..
- Все в порядке, - я снова оглянулся на Голеса, который начал делать протестующие жесты.
- Да что в порядке?! - Мила снова закричала. - Где она?
- С ней все хорошо. Ей купили попить, - я сжал кулак свободной руки, уверенный, что Голес сейчас кинется на меня.
- Стойте, я вас узнала! Вы с папой ходили тут по коридорам, да?.. Вы Эрик, кажется, у вас на глазу повязка?.. А что вы там делаете?
- Разговариваю с дознавателем. Вы не волнуйтесь, Борис тоже в порядке, он, наверное, с девочкой.
- Странно как-то... - пробормотала Мила. - Вам помощь не нужна?
- Да, - решился я. - Будьте добры.
- Ага, ага... - она отстранилась от трубки, сказала кому-то: 'Сходи ко мне, посмотри, что там... оружие возьми' и вернулась. - Эрик, слушайте, сейчас к вам придут. Отца нигде не могу найти, звоню, бегаю, он как сквозь землю...
На рычаги легла рука Голеса:
- Все, хватит.
- Это была Мила, мама девочки, - объяснил я, пятясь от него к стене.
- А я догадался. Слышимость на высшем уровне, особенно когда она истерит. Иди-ка сюда. И больше не трогай телефон. Ты, похоже, звонил в мое отсутствие? Ведь верно? Ну? - он схватил меня за свитер на груди и подтянул к себе. - Что ты творишь? Учти, неприятности будут у тебя, а не у меня... - в голосе его, однако, поубавилось уверенности.
- А где тот сверток? Мой? - спросил я, на всякий случай отворачивая лицо. - Где то, что в нем было?
- Ты это не докажешь, - он вытер свободной рукой вспотевший лоб. - Сейчас вот что. Мы поднимемся наверх и пойдем в мою машину. Там...
- Сразу говорю: к вашему свертку я и не притронусь. Нет отпечатков - не моя вещь.
- С-сука! - он изо всех сил встряхнул меня и толкнул к стене, так, что я впечатался в нее затылком. - Притронешься, куда ты денешься! - он шагнул ко мне, и что-то твердое и ледяное (даже сквозь свитер ощущался неживой холод металла) уперлось в мой живот. Я понял, что это, и почти не испугался, лишь сердце рванулось бежать.
- Сука! - повторил Голес. - Что, папашу наслушался? Он тебе много о своей работе рассказывал? Что - думаешь, я его не помню? Да я при нем семь лет младшим дознавателем бегал, пока он по кабинетам штаны протирал. Я как фамилию твою услышал, сразу понял, чье ты отродье.
Я подумал: убьет или нет? Может быть, убьет, погрузит в машину, как свиную тушу, и вложит в руки сверток с неведомыми листовками, а потом заберет Полину и уедет творить свое правосудие. И ведь сотворит, состряпает дело, раскрутит его на всю страну и получит вожделенные нашивки на рукава...
- Голес, пустите меня, вы же совершаете преступление!
- Пошли, я сказал, - твердый предмет нажал сильнее. - Пистолет я сейчас уберу, но недалеко. Ты спокойно выходишь, идешь прямиком к лифту, мы поднимаемся и садимся в машину. Если по дороге кто-то что-то спросит, молчи. Я сам все объясню. У меня есть полномочия арестовывать кого угодно. И даже здесь, в специальной зоне.
Я отлепился от стены и неуверенно пошел к двери.
- Давай, давай, - подбодрил Голес. - Выходи.
Кто-то приближался с той стороны быстрыми деловитыми шагами, и я медлил, поджидая его ('Господи, помоги мне, пожалуйста, помоги!'), потому что лишь в этой маленькой комнатушке, впритык забитой мебелью, дознавателю было совершенно некуда сбежать. Рискнет ли он стрелять? Вряд ли. Тогда его просто не выпустят, зажмут здесь и порвут на части.
Дверь распахнулась, и на пороге появился свинья Лемеш в расстегнутом белом халате, из-под которого выглядывала полувоенная форма с желтым значком радиоактивности на груди. 'Тебя мне не хватало!' - чуть не заорал я прямо в его круглую физиономию, от которой так и разило энтузиазмом. Но Лемеш не дал мне издать ни звука.
- Чего стряслось-то?! - гаркнул он, быстро обскакав взглядом помещение. - Где мелкая?
Я выдохнул, сообразив, наконец, что он - и есть тот человек, которого прислала Мила. Естественно - а почему нет?
- Чего застыл? - сказал мне Лемеш и кивнул на дознавателя. - Это что за хмырь в лаборатории? Э, дядя, документы-то покажи, - он повелительно вытянул вперед ладонь, отодвигая меня, как куклу. - Ты на меня не зыркай, вижу я твою форму, да мне по барабану - я документы хочу. А ты, - его добродушно- язвительные глазки скользнули по мне, - вали-ка в коридор, сейчас Мила придет, будешь с ней объясняться...
Я кинулся бежать, не дав ему досказать фразу.
Сейчас мне кажется, что, веди себя Лемеш как-то по-другому, без агрессии, спокойно и интеллигентно, моя жизнь запросто могла закончиться где-нибудь в Управлении Дознания, в кабинете со столом в виде буквы 'Т', и в уголовном деле появились бы лаконичная запись: 'Скончался во время допроса от острой сердечной недостаточности'. Но мне повезло. Я услышал, как хам и свинья (здорово все-таки, что пришел именно он!) сделал шаг в глубину комнаты, продолжая говорить:
- Ну, ну, ты куда полез, что там у тебя?..
А потом грянул выстрел.
Прежде я никогда выстрелов не слышал, но сразу же догадался, что у Голеса сдали нервы. Это была мгновенная догадка - потому что в следующую секунду пуля срикошетила от противоположной стены коридора и чиркнула меня по щеке, оставив сразу запылавший след. А еще спустя один удар сердца в комнате номер триста семь загрохотало, и Лемеш крикнул: 'Ах ты мразь, стрелять вздумал!'.
Ко мне по коридору уже топали два охранника в рыжих, как ржавчина, спецовках, а с другой стороны, сжимая у груди руки, бежала в развевающемся халате Мила.
Лемеш выглянул, с досадой потирая ребро правой ладони:
- Аптечка поблизости есть?
- Руку ушиб?! - девушка затормозила возле него и поглядела на меня. - Эрик, что у вас на лице?..
- Руку, руку, - проворчал Лемеш, обращаясь к охранникам. - Я его убил, похоже. Не рассчитал. Он тут палить задумал, еще бы немного - и конец моей черепушке.
Ребята в рыжем вприпрыжку просочились в кабинет, а хам и свинья, которого я уже не считал хамом, а уж тем более - свиньей, неожиданно мне улыбнулся:
- Нет, ты веришь - он палить вздумал!.. - голос его выдал остаток дрожи. - Я чуть в штаны не наложил. Пойду, приму сто грамм в честь подвига. Ой, черт, и правда ведь чуть не наложил... - он заржал. - Вот вони-то было бы!..
Выглянул охранник, с уважением поглядел на Лемеша, пожал плечами:
- Как есть - трупешник. Чем это вы его так?
- Да рукой! - рявкнул мой весельчак, встряхивая в воздухе травмированной кистью. - Руками надо уметь работать, юноша, а не языком! А можно и ногами, если руки заняты. К примеру, напали на тебя в туалете... Ладно. Пошел лечиться, - и он удалился, чуть горбясь, на подгибающихся от пережитого страха ногах.
- Внимание, всем, - громко сказала трансляция над нашими головами. - Специалистам, имеющим допуск по форме сорок три, собраться секторе два! Внимание, всем...
