Иван Иванович уже умер и никак не мог поддержать
композитора.
После коллоквиума я также подошла и поздравила. Всё, на этом
всё, казалось бы, кончилось. Но через некоторое время мы
узнаем, что нам дают нового преподавателя. Новый
преподаватель – Александр Лазаревич Локшин. Мы удивились,
потому что совсем молодой, думали: ну чему он нас может
научить, когда у нас столько старых преподавателей. Но наши
страхи оказались напрасными совершенно. И я к нему попала
сразу в класс чтения партитур, класс инструментовки и
музыкальной литературы. Музыкальная литература – это
групповое было занятие. Он нам играл разную музыку – тогда не
было CD, были только пластинки – но в основном он исполнял
это сам, либо с Мишей Мееровичем. И он не только нам музыку
показывал, он приносил книжки авторов, которые жили в это
время. Когда мы изучали импрессионистическую музыку, он
приносил нам альбомы, репродукции с картинами
импрессионистов. В то время в Москве негде было это
посмотреть, потому что музей Нового Западного Искусства был
просто закрыт, а в музее Изобразительных Искусств – он тоже
был закрыт, потому что там была выставка подарков Сталину. И
много лет это было. Так что вообще западную живопись негде
было увидеть. Мы были очень рады, мы очень много от него
получали. Он блестяще проводил эти занятия, он был весь в
музыке.
Я не могу показать, как он играл. Но вы знаете, что когда ему
что-то нравилось, какой-то фрагмент, – он не только его играл, он
и пел. И, мы уже потом узнали, [он пел], если там красивая
гармония или красивый поворот, или модуляция красивая.
Потом, когда мы сами слушали музыку, мы говорили: «Ну, это
Нет, это [как Локшин пел] я вам не покажу. А вот в классе
инструментовки, скажем, мы делали так: значит, бралось
сочинение для фортепьяно и надо было его оркестровать, сделать
оркестр. И мы сначала с ним [Локшиным] обсуждали. Вот он
спрашивал: «Какие инструменты я здесь могу услышать и как
здесь, что здесь?» Значит, обсуждали, потом я это писала,
приносила ему и он что-то исправлял, что-то показывал. Это
было очень интересно, тем более перед этим я училась у других
преподавателей по инструментовке. Я не могу даже сравнивать
эти занятия, насколько много они мне дали. И потом даже, когда
я играла какие-то сочинения, я всегда думала: а как это может
звучать в оркестре? Так что эти вот занятия – это мне мои знания,
мой багаж на всю жизнь…
Мы сыграли с ним [Локшиным] все симфонии Малера и вообще
мы всю музыку играли, очень много музыки в четыре руки. Это
было однажды вот так: я была на уроке, позанималась и пошла
уже к двери, а следующий студент ещё не пришёл. И вдруг он
меня спрашивает: «Скажите, а вы любите стихи?» – Я говорю:
«Люблю». – «Хотите, я вам почитаю?» И вот я помню, как я
