— Он всегда так ужасно, ну, так ужасно остроумен, этот Майкл! — сказала Мирка Маку и засмеялась. Улыбнулась она и Майклу, чтобы тот не подумал, что она отдает предпочтение Маку.
— Ребят здесь нет, потому что они не могут находиться сразу в двух местах, — сказал Майкл. Замечание Мирки его не тронуло. — Они не могут сидеть здесь, на этой ограде, и одновременно где-нибудь в Жатке, возле корзин.
— Ну почему ты сразу не сказал, что они на уборке хмеля, ты, деятель! Надо же, а я об этом забыла.
— Потому что это было бы слишком просто, Дзынькалка. Теперь-то ты понимаешь, не так ли?
— А почему ты не поехал с ними? — спросил Мак.
Майкл усмехнулся. Мак ждал, что он скажет: «На хмель? На эту удочку меня не поймаешь». Но ошибся.
— Потому что я уже свое отработал. Я здорово влип. «Фрукты и овощи», народное предприятие, понимаешь. Целых два месяца я развозил капусту, огурцы, морковь, лук и так далее нашим домашним хозяйкам. Господа, вы бы не поверили, сколько витаминов поглощает Прага. Вагоны, миллионы вагонов витаминов — «А», «Б», «Ц», «Д», «Е», «Ф». Посмотри на мои руки, Мирка. — Он протянул ладони девушке, но Мирка ничего особенного не заметила. Сочувствия они никак не вызывали. — Но это было здорово! Я бы с удовольствием поехал и на хмель. Но только народное предприятие «Овощи и фрукты» меня не отпустило: «Такого работника мы на хмель не отпустим…»
Мирка недоверчиво улыбнулась. «Похоже, Майкл, что ты хвастаешься».
Мак тоже усмехнулся.
— А что нового в школе? — спросила Мирка.
— О, об этом следует рассказать, — внезапно вспомнил Майкл. — Это тебе будет интересно. Садись сюда, — хлопнул он ладонью по ограде. — Мак, помоги даме!
Мирка подпрыгнула, сама, без помощи Мака, села на ограду и с интересом посмотрела Майклу в глаза.
— А ты тоже где-нибудь присядь, — кивнул Майкл Маку. — Мне не нравится, когда кто-то смотрит мне… в рот… пардон, я сказал это в чисто литературном смысле.
Мак с удовольствием сел бы возле Мирки, но Майкл положил рядом с ней гитару, и тем самым вопрос о месте был решен.
Они сидели на ограде. Мирка в цветастом платье, сандалиях на босу ногу, но с бусами, — без бус Мирку вообще никто никогда не видел; Майкл в полосатой рубашке и в узких брюках с пятью «молниями», сандалии тоже на босу ногу. Зато Мак вырядился; он надел даже галстук, залихватски повязав его вокруг шеи под расстегнутым воротником серой рубашки, его отутюженные брюки, мокасины и красно-черные полосатые носки вызывали восхищение. У Майкла были короткие волосы, спускавшиеся прядью на лоб, у Мака — заботливо взбитая волна, основательно смоченная березовой водой «Элида».
— Так рассказывай! — торопила его Мирка.
И Майкл рассказывал. Как он утром пришел в школу по лестнице, по которой шагает уже десятый год; из своего класса он снова смотрит на круглую рекламу Центротекса, видит верхушки башен, которые он видел в прошлом году и в позапрошлом и позапозапрошлом; но мальчишек из своего класса, которые не поехали на уборку хмеля, Майкл не знает, и девицы (он произнес слово «девицы» с ударением) тоже незнакомые. А это ему не нравится, чертовски ему не нравится сидеть среди чужих. Без старой компании это уже не то, куда там! Компания распалась, жаль. Но об этом Майклу не хотелось говорить, это только так, мимоходом, пришло ему в голову. Он хотел порадовать Мирку.
— Послушай, Мирка, чем ты этих карапузов приворожила, ну, знаешь, пионеров? Они места себе не находят, интересуются, останешься ли ты и дальше у них вожатой. Хотят, чтобы была ты, факт. Приходили спрашивать, что с тобой и будешь ли ты с ними и дальше.
Мирку это сообщение страшно обрадовало, она даже покраснела от удовольствия. «Конечно же, я с ними останусь, это отличные дети», — подумала она, но вслух произнесла:
— Трудно сказать, Майкл, я сама не знаю, что будет дальше. Я еще не знаю, какое у нас расписание…
«У нас! Говорю «у нас», а сама там только два дня». У нее перед глазами возникла огромная типография, наполненная шумом машин, суетливая сторожиха, ротационные машины, литография, фотоотдел. И тут же она вспомнила ночной сон. Сколько раз уже сегодня она вспоминала этот сон: «Весела, как относится синяя к желтой?» Мирка засмеялась.
— Чего ты закатилась? Факт, они хотят, чтоб с ними работала ты. Так что поспеши к ним, Дзынькалка.
Мирка не сразу поняла, о чем говорит Майкл. Вспомнила своих пионеров, и у нее потеплело на сердце. «Уже никогда не будет такого прекрасного сентября, как раньше. Новые книги, новые тетради, остро очиненные карандаши, душистые пастилки и переводные картинки, новая юбка и кофта, маленькие карапузы, причесанные, с округлившимися глазами, серьезные, как черепахи, несут большие пестрые букеты цветов, робко входят в ворота, которые кажутся им гигантскими. Важный школьный сторож пробегает по холодным гулким коридорам, учителя снова повторяют остроты, над которыми принужденно смеялась еще моя мама. А этот запах! Такой особый запах… Обратили ли ребята внимание, что наша школа пахнет как-то особенно…»
Михала покинуло чувство радости. Он думал, что станет центром внимания, поскольку они давно не виделись и он вернулся не откуда-нибудь, а из Моравии, а они между тем болтали обо всем, но только не о нем. «Неужели им не интересно, где я жил, как я там жил, что делал… Дьявольщина, не вышибли ли они меня из своей компании?»
Когда Майкл начал рассказывать о школе, Мак слушал его вполуха. Ему хотелось переключить их внимание на себя.
«Я же старше их, сколько хорошего я для них сделал, а сейчас я здесь почти новичок… Зачем меня Мирка сюда позвала, если сама веселится с Майклом… Если бы они знали, что у меня есть мотор. А может быть, им рассказать про мотороллер? Если бы это была хотя бы «Ява», настоящий мотоцикл! Но мотороллер? Конечно, мотороллер — это тоже машина. Вот если бы… мама…»
У Мака чесался язык — так ему хотелось поговорить о мотоцикле. Но, как всегда, сразу же вспоминалось… Ох, если бы не было этой истории!
— А что, если устроить поездку к ним? — сказал он ни с того ни с сего.
Мирка наклонилась, чтобы лучше разглядеть Мака. К кому поехать?
— На хмель? А почему бы и нет? — сказал Майкл серьезно. — Это было бы неплохо. В воскресенье, да? Что ты скажешь, Мирка?
Мирка и не помышляла об этом. «Поезжайте себе куда хотите. Мачек показал себя. Соскучился по ребятам. Ну и поезжай, поезжай на здоровье…»
Она вздохнула, нахмурила лоб, чтобы не видеть Мака, смотрела на купальню. И сочувствие переполнило ее сердце. По яркой цветной крыше из стеклопластика летали пожелтевшие бумажки; одинокая компания у синего столика играла в карты; резкое солнце ударяло прямо в бутылку с ярко- красным лимонадом, и толстый мужчина осторожно спускался по ступенькам к воде; вышка для прыгунов терялась на склоне Петршина, отчетливо виднелся шпиль смотровой площадки. «Опустевшая купальня так же печальна, как сцена кукольного театра в будний день, утром, когда всюду пыльный полумрак, в зале не горит ни одна лампочка, и ты видишь, что этот великолепный з
— Знаешь, Мак, ехать туда на поезде, — скучища. Да к тому же у меня нет денег. Посчитай: четыре часа туда, четыре обратно. На «автостоп» в воскресенье рассчитывать нельзя. Надо что-то моторизованное. — Майкл рассуждал серьезно, по-хозяйски, только что на пальцах не откладывал: во- первых, во-вторых…
