было ещё по одной двери со стёклами. Красиво чередовались широкие полосы матового стекла с узкими полосками прозрачного.
Обе двери выходили в вестибюль, но левая не отворялась.
Маринка с Лёвой стояли в тамбуре у этой двери. Через прозрачный узор стекла им виден был вестибюль с гардеробом в углу. Видна была устланная ковром лестница. А главное, видна была полная, высокая седая женщина, которая стояла внизу, у перил этой лестницы и проверяла билеты.
Маринка придумала такой ход:
— Мы подойдём к ней и скажем, что Журавленко забыл одну вещь. Такую нужную, что без неё не может. Мы торопились, бежали, принесли, и нам надо ему передать, и пусть она нас пропустит. Ну как она тогда не пропустит?
Лёва даже рукой махнул:
— Не пропустит. Скажет: «Давайте, я передам. Покажите, какая вещь». Что ты тогда покажешь?
Он хотел ещё что-то добавить, но вздрогнул и замолчал.
Через тамбур в вестибюль прошёл солидный, почти круглый человек, с розовеньким лицом. И хотя оно было теперь не самоуверенным и довольным, а встревоженным, — Маринка с Лёвой его сразу узнали.
Розовенький направился к гардеробу, а Лёва скомандовал Маринке:
— Раздевайся!
— Где?
— Здесь. На вешалку не примут.
Лёва быстро снял пальто, повесил на ручку двери, у которой стоял, и засунул в рукав пальто шапку.
— Ой, тут же украдут! — зашептала Маринка.
— Очень надо учёным воровать твоё пальто! Скорей!
Пока Маринка раздевалась, Лёва наметил план:
— Давай, когда все, кто раздевается, пройдут наверх, когда никого не будет. Видела, тогда контролёрша отходит и разговаривает с гардеробщиком. Отойдёт — мы сразу к лестнице и ползком, — чтобы ниже перил!
Они долго ждали. Розовенький уже разделся и поднялся по лестнице, и ещё многие прошли мимо контролёрши наверх. В вестибюле давно никого не было, а она не отходила.
— Ну, отойдите! Ну, отвернитесь! Ну, пожалуйста! — шепотом умоляла замёрзшая Маринка.
Ничего не помогало.
Но вот по лестнице спустилась молоденькая девушка с большущим объявлением и начала его прикреплять на стенке в вестибюле, а контролёрша отошла, повернулась к стене и начала ей помогать.
Пока они вешали объявление, Лёва с Маринкой, пригнувшись, на цыпочках добежали до лестницы и ползком добрались уже до верхних ступенек. Но тут Маринка прижала коленом косу, от боли сделала резкое движение и со стуком задела ботинком перила.
Тотчас она и Лёва услышали голос:
— Что такое? Разве кто-нибудь проходил?
И контролёрша подошла к лестнице.
Она никого не увидела. Маринка с Лёвой уже стояли не дыша за дверью, отделявшей лестницу от фойе. И контролёрша решила, что это донёсся стук из демонстрационного зала.
Дальше было не легче.
Ребята перебегали от окна к окну, прячась за широкими портьерами; от кресла к креслу, прячась за высокими спинками; и выглядывали, — следили, в какую сторону идут люди…
Когда, наконец, ребята добрались до зала, — там было уже полно. Все разглядывали модель. В их сторону никто не смотрел.
А Маринка с ужасом смотрела на окна…
Не было на окнах широких портьер, за складками которых можно спрятаться. Были только белые шторы, спускавшиеся до подоконников.
— Что делать? Куда же теперь? — даже не шептала, — выдыхала слова Маринка.
Но Лёва схватил её за руку и потащил вдоль стены, вдоль задних рядов стульев.
Она не понимала, — что он задумал? Куда он её тащит?.. И поняла только тогда, когда уже стояла рядом с Лёвой за деревянным щитом, по другую сторону которого висел чертёж.
Место было безопасное. За поставленные в ряд щиты никто не заходил.
И счастье, что между щитами были щели: можно видеть всё, что творится в зале.
Маринка с Лёвой заняли наблюдательные посты по соседству, каждый за своим щитом.
А в это самое время в Дом Новой Техники стремительно входил человек с таким энергичным лицом, как у бегуна на старте.
Считая, что все двери существуют для того, чтобы отворяться, он толкнул левую.
Запертая дверь не открылась.
Но, к удивлению энергичного человека, ему на руки упали два детских пальто и голубая пуховая шапочка.
Человек рассмеялся.
— С дверей, как яблоки с дерева, падают пальто и нежнейшие головные уборы… Ничего не скажешь, — действительно новая техника!
Глава тридцать третья. Два кирпичика
Маринка со своего наблюдательного поста прежде всего высмотрела, где папа.
Вот же он, в праздничном сером костюме. Рядом — дядя Серёжа. Он поставил ногу на ступеньку, хочет подняться по лесенке на площадку, где стоит модель, а его то один, то другой о чём-то спрашивают, и ему никак не подняться.
Журавленко стоит поодаль. Вокруг него — целая толпа.
Многие собрались в группки и спорят. До Маринки долетает:
— Нужнейшее дело!
— Любопытно!
— Заранее можно сказать: немыслимая затея! — Кто это сказал, Маринка не видит, но уверена, — так сказал Розовенький.
Лёва со своего наблюдательного поста разглядывает демонстрационную площадку, разглядывает людей, которые стоят и смотрят на модель. Многие осторожно просовывают в глазки труб кончик карандаша.
«Наверно, им хочется пошевелить платформы, — думает Лёва. — Так ведь не увидеть, как будут мчаться кирпичики».
Перед Лёвой двигаются люди почти плотной стеной. А вот просвет. С другой стороны видна ещё одна лесенка на площадку. На её ступеньке спиной к Лёве стоит невысокий толстый человек. У него тоже в руке карандаш.
Толстых не так уж мало, и Лёва не может понять, — Розовенький это или нет? То мелькнут ступеньки, то загородят их люди.
Лёва готов сорваться с места, подбежать, выяснить… Он всё больше уверен, что это Розовенький…
Но вот снова просвет, снова мелькнули ступеньки — и на них уже нет никого.
На площадку ставят стол, покрытый красным сукном. На стол — графин с водой, стакан и колокольчик.
По ступенькам поднимается женщина с блокнотами под мышкой и пожилой человек с раздвоенной бородой.
