Девушка прижала язык к небу, ее расстройство возобновилось. Однако для ответа не хватило времени, поскольку подошли Рейес, Парис и Гидеон. Все трое выглядели весьма угрожающе. Подумывали схватить?
Вместо ответа Люциену она бросила мужчинам.
«Что? Не припоминаю, чтоб приглашала вас в разговор»
«Ты – Анья?» Рейес окинул ее взглядом с ног до головы, с явным отвращением.
Отвращение? Он должен быть благодарен! Разве она не освободила его от проклятия, что заставляло его закалывать Своего Лучшего Другана каждую ночь? Да, черт побери. Она сделала это. Но его взгляд был из тех, что она прекрасно знала, тот от которого у нее всегда волосы вставали дыбом на загривке. Из-за амурного прошлого ее матери и широко распространенных ожиданий, что и она повторит тот же путь, каждый греческий бог на Олимпе одаривал ее этим же отвращением в тот или иной раз.
Поначалу Анью обижало их самодовольное презрение. И несколько сотен лет она вела себя как девочка-пай: одевалась как монашка, говорила только, когда к ней обращались, всегда опускала глаза. Каким-то образом она даже заставила замолчать свою отчаянную потребность в разрушении. Что угодно чтобы заслужить уважение от существ, которые никогда не будут смотреть на нее иначе, чем на шлюху.
В один судьбоносный день, когда она пришла с дурацкой тренировки для богинь в слезах, потому что улыбнулась Аресу, а эта стерва Артемида назвала ее ta ma de, Дисномия отвела дочь в сторонку.
«Что бы ты ни делала, как бы ни вела себя, они будут судить тебя жестоко» сказала богиня. «Но все мы должны быть честны пред своей сущностью. Выдавая себя за другую, ты получишь только боль и покажешь другим, что стыдишься того, кем и чем ты есть. Другие будут питаться твоим стыдом, а вскоре это будет то, во что ты превратишься. Ты чудесное создание, Анья. Гордись собой. Как горжусь тобой я»
С тех пор Анья одевалась так сексуально, как ей нравилось, говорила, когда и как ей хотелось, и отказывалась смотреть себе под ноги, кроме как любуясь своими сандалиями с ремешками. Она более не отрицала своей нужды в беспорядке. Бесцеремонный способ сказать «да пошли вы» тем, кто отвергал ее, да, но что гораздо важнее, она полюбила саму себя.
Она больше никогда не будет стыдиться.
«Это…интересно увидеть тебя во плоти после всех исследований, что я провел по твоему поводу недавно. Ты дочь Дисномии» продолжил Рейес. «Ты второстепенная богиня Анархии»
«Во мне нет ничего второстепенного» Второстепенная означало «не важная», а она была так же важна, как и другие, «высшие» существа, черт побери. Но из-за того, что никто не знал кто ее отец – ну, теперь-то она знала – она была разжалована подобным образом. «Но да, я богиня» Она вздернула подбородок, не выказывая эмоций.
«В ту ночь, явив себя нам и спася жизнь Эшлин, ты сказала, что не являешься богиней» напомнил Люциен «Ты сказала нам, что ты просто бессмертная»
Девушка пожала плечами. Она так ненавидела богов, что редко употребляла это звание.
«Я соврала. Я часто это делаю. Это часть моего шарма, ты так не думаешь?»
Никто не ответил.
«Когда-то мы были войском богов и жили на небесах, как я уверен ты знаешь» сказал Рейес, будто бы она и не говорила. «Я не помню тебя»
«Может быть, тогда я еще не была рождена, умник»
Раздражение промелькнуло в его темных глазах, но он спокойно продолжал.
«Как я уже сказал, с твоего появления пару недель назад я изучал тебя, разузнав все, что мог. Давным-давно ты была помещена в тюрьму за убийство невинного человека. Затем, через сотню, или около того, лет твоего заключения, боги наконец-то пришли к соглашению по поводу надлежащей тебе кары. Однако прежде чем они смогли вынести вердикт, ты сделала то, что ни одному бессмертному не удавалось совершить. Ты сбежала»
Она не пыталась этого отрицать.
«Твои исследования верны» По большей части.
Легенды заявляют, что ты заразила хранителя Тартара какой-то болезнью, чтоб сразу после твоего побега он ослаб и утратил память. Стражей поставили на каждом углу для усиления охраны, поскольку боги опасались, что мощь тюрьмы зависит от мощи ее хранителя. Со временем стены таки начали трещать и разрушаться что, в конечном счете, привело к побегу Титанов»
Он собирался повесить на нее всех собак? Ее глаза сузились.
«Насчет легенд» решительно заявила она «Правда в них часто искажена, чтоб пояснить вещи, которые не могут понять смертные. Забавно, что ты – объект стольких легенд, а не знаешь этого»
«Ты скрываешься здесь, среди смертных», сказал Рейес, игнорируя ее. Опять. «Но не довольствуешься мирным существованием. Ты зачинаешь войны, крадешь вооружение и даже корабли. Ты разжигаешь громадные пожары и другие беды, что приводят к массовой панике и нарушению общественного порядка смертных, и сотни людей оказываются за решеткой»
Румянец покрыл ее щечки. Да, она творила подобное. Впервые придя на землю, она не ведала, как контролировать свою бунтующую натуру. Боги были в состоянии защититься от нее, а люди – нет. Помимо того она была почти…одичавшей после годов тюрьмы. Маленький комментарий из ее уст – ты же не позволишь своему брату болтать такое о тебе, не так ли? – и кровавая вражда возникала меж кланами. Появление при дворе – возможно высмеивая законы и политику – и преданные рыцари пытались убить своего короля.
Касаемо пожаров, ну, порой внутреннее «я» подбивало ее «случайно» бросить факелы и наблюдать пляску пламени. А кражи…она не могла бороться с голосом в своей голове, что нашептывал: «Возьми. Никто не узнает»
В конечном итоге она узнала, что если накормить свою нужду беспорядка небольшими проделками – воровство по мелочам, безобидная ложь и уличные драки – громадных бедствий можно избежать.
«Изучая вас, я делала свое домашнее задание» мягко произнесла она. «Вы же когда-то жгли города и убивали невинных?»
Теперь покраснел Рейес.
«Вы не те, кем были ранее, так же как я …» прежде чем она завершила фразу, внезапный ветер закружился вокруг них, свистящий и резкий. Анья сморгнула, растерявшись только на секунду. «Проклятье!» выплюнула она, зная, что произойдет дальше.
Несомненно, воины застыли на месте, когда время перестало для них существовать, сила более великая, чем они сами, приостановила мир вокруг них. Даже Люциен, который пристально наблюдал их перепалку с Рейесом, превратился в живой камень.
Черт, это случилось и с нею.
«Ох, нет, нет, нет», подумала она, и с этими словами невидимые тюремные решетки спали с нее, точно осенняя листва с дерева. Ничто и никто не сделает ее пленницей. Больше нет. Ее отец позаботился об этом.
Анья направилась к Люциену, чтоб попробовать освободить его – почему, она не знала, после сказанного ним – но ветер прекратился также внезапно, как и появился. Рот ее наполнился слюной, а сердце зашлось в бешеном танго. Крон, который завладел небесным престолом несколько месяцев назад, принеся новые правила, новые желания и новые наказания, вот-вот должен был прибыть.
Он нашел ее.
Обалденно. Пока ярко-синий свет появлялся перед нею, прогоняя тьму и вибрируя невообразимым могуществом, она унеслась прочь. К сожалению, она не имела деловой хватки, она оставила Люциена позади – забирая вкус и воспоминание об их поцелуе.
Глава вторая.
Черный туман пал на Люциена, замыкая его мозг на единственной мысли: «Анья».
Он как раз беседовал с нею, пытаясь позабыть, как идеально она ему подходила, каким острейшим было его желание, и то, как в течение тех нескольких минут пока она была в его объятиях, он предал бы всех и вся за еще пару минут с нею.
Еще никогда поцелуй так не действовал на него. Его демон фактически мурлыкал у него в голове. Мурлыкал. Как плененный домашний кот. Такого не случалось прежде, и он не понимал, почему это случилось сейчас.
С ним, должно быть, что-то не то.
С чего бы это его собственные слова, что Анья не значит ничего, едва не убили его? Но он должен был это сказать. Для ее пользы и своей собственной. Такая нужда была опасной. Признаться честно, смертельной для его самоконтроля.
Контроль. Он бы фыркнул, если б мог шевельнуться. Совершенно ясно, что он терял всякий контроль с этой женщиной.
Зачем она притворялась, что хочет его? Зачем целовала так, будто бы умрет без его языка? Женщины просто не могли жаждать его подобным образом. Больше нет. Он знал это лучше всех. Все же Анья фактически умоляла его о большем.
А теперь он не мог выбросить ее образ из головы. Она была высока, идеального роста, с идеально лицом феи и совершенной, немного загорелой кожей, гладкой и мерцающей, эротичной. Он воображал, как покрывает каждый дюйм своим языком.
Ее грудь едва не вываливалась из лазурного корсета, а изящные бедра были видны благодаря ее черной миниюбке и высоким черным ботинкам.
Волосы – такие светлые, что напоминали снежную бурю, струясь волнами по спине. Широко посаженные глаза были того же лазурного оттенка, что и ее топ. Слегка курносый носик. Полные и красные, предназначенные для поцелуев губки. Ровные белые зубы. Она излучала порочность и наслаждение, воплощая собою все мужские фантазии.
Вообще-то, он не мог выбросить ее из головы с тех пор, как она вошла в их жизни пару недель назад и спасла Эшлин. Тогда она не раскрыла своей восхитительной красоты, но ее клубничный аромат оставил на нем отпечаток до самих костей.
Теперь же, вкусив ее, Люциен чувствовал, как сердце колотиться в груди, а дыхание горит в горле, язвительное, шипящее. Он испытал подобное ощущение, когда заметил своих друзей Мэддокса с Эшлин, воркующих как голубки, прильнувших друг к другу, словно опасаясь отпускать на миг.
Неожиданно туман рассеялся, наконец-то освобождая его ум и тело, и он увидел, что находиться по-прежнему на улице. Анья пропала, а его товарищи также замерли на месте. Его глаза сузились, когда он потянулся и взялся за один из кинжалов, прикрепленных у него за спиной. Что происходит?
