которым можно было догадаться, чем были заняты мысли короля.
— Хотят отнять у меня Силезию!.. Три бабы сговорились, чтобы отобрать это сокровище и опозорить меня перед глазами всего мира. Моя противница, красавица Мария Терезия, унизилась до того, что обратилась с просьбой о помощи к содержанке Людовика, к этой подлой твари Помпадур, и, кроме того, она восстановила против меня Екатерину, русскую императрицу. Против меня поднимаются вооруженные народы. Ужасная война будет потрясать всю Европу, но Фридрих Прусский не уступит и сумеет отстоять свое. Задача нелегкая. Бедный мой народ! Ему придется принести большие жертвы. Я и сам был бы рад избежать войны, но у меня имеются в руках доказательства того, что при дворцах Вены, Парижа и Петербурга против меня плетутся злые козни. Я жду дальнейших доказательств, еще сегодня ночью я их жду.
Вдруг король остановился перед Аделиной Барберини. Он взял щепотку табаку из табакерки, так как любил нюхать табак, и торопливо спросил:
— Гонец, которого я ожидаю из Франкфурта, еще не прибыл?
— Нет, ваше величество, — ответила танцовщица. — Но я позаботилась, чтобы он мог немедленно попасть сюда, в эту комнату, как только прибудет.
— Позаботились ли вы о том, чтобы все это дело осталось в строжайшей тайне? — спросил король. — Я приказал курьеру моего Франкфуртского агента прибыть именно в ваш дом, так как я полагаю, что шпионы, которыми окружила меня Мария Терезия, не будут подозревать, что я именно здесь у вас, синьора, занимаюсь государственными делами.
Аделина встала. Глаза ее как-то странно засверкали.
— Все устроено соответственно приказаниям вашего величества, — вполголоса сказала она. — Курьер, которого вы ждете, проедет по реке Гавель в лодке до задних дверей моего дворца. Я распорядилась оставить открытой в течение всей ночи маленькую калитку, которая выходит на реку, и устроила так, что вблизи не будет никого из прислуги, кто бы мог наблюдать за посланцем моего короля. Как только откроется калитка, придет в движение звонок, устроенный позади этого китайского идола на камине. Тогда я выйду навстречу посланцу и приведу его сюда.
— И затем вы оставите меня с ним наедине. Мне нужно поговорить с ним с глазу на глаз.
— Как будет угодно вашему величеству. В этом доме, как и повсюду в Пруссии, вы полновластный хозяин.
— Имеются ли наготове письменные принадлежности, сургуч и все что нужно? — спросил король. — Весьма возможно, что мне придется поручить курьеру секретное письмо.
— Там на столе приготовлено все, что понадобится вашему величеству для письма.
— Хорошо. Отлично. Вы не только самая красивая, но и самая умная и, кроме того, самая достойная доверия женщина.
При этом король пытливо заглянул в глаза своей собеседнице. Аделина слегка покраснела.
— Великий государь! — страстно воскликнула она. — Вы удостоили меня вашего доверия, и я сочла бы себя подлейшим существом, если бы когда-нибудь обманула это доверие.
Она низко поклонилась, чтобы прикоснуться губами к руке короля, но он предупредил ее и поднес ее обе руки к своим губам.
— А теперь я попрошу вас, синьора, — произнес король, садясь в кресло, — спойте мне что-нибудь. Я взволнован, мои нервы раздражены, а пение успокоит меня, как освежающий ветерок.
— Угодно будет вашему величеству аккомпанировать мне на флейте?
— Нет, в другой раз. Сегодня вы сами аккомпанируйте себе на клавесине.
Аделина села за клавесин, взяла несколько аккордов и запела своим дивным, бархатным голосом грустную, печальную песню. Когда она окончила и последние звуки песни замерли, у Аделины стояли слезы на глазах и она низко опустила голову на грудь. Но она быстро поборола свое волнение, и вскоре лицо ее приняло прежнее спокойное выражение.
Король встал и подошел к певице.
— Вы доставили мне большое удовольствие, синьора, — произнес он, — вероятно, это итальянская песня?
— Нет, ваше величество. Это испанский мотив, я слышала, как пела его моя мать.
— Значит, вы испанка?
— Ваше величество! Умоляю вас, не заставляйте меня отвечать! — воскликнула прелестная Аделина, простирая к королю свои руки. — Вы помните, что обещали мне никогда не расспрашивать меня о моем происхождении и о моей прошлой жизни.
Фридрих в недоумении взглянул на нее.
— Вы для меня полнейшая загадка! — воскликнул он. — Но вы правы. Даже король не должен пытаться найти разгадку, иначе, пожалуй, его постигло бы разочарование.
В этот момент послышался звон колокольчика с той стороны комнаты, где стоял на карнизе камина китайский идол.
— Гонец прибыл! — воскликнула Аделина. — Он уже вошел в мой дом.
— Приведите его немедленно сюда, — приказал король. — Но повторяю: примите меры, чтобы никто не увидел его.
Аделина поклонилась и поспешно вышла из комнаты, взяв с собою свечу из серебряного канделябра. Фридрих Великий скрестил руки на груди и посмотрел вслед уходящей певице.
— Думаю, что она предана мне, — пробормотал он. — Правда, она тоже только женщина, а все женщины слабы, они доступны всяким нашептываниям и искушениям. Но в ее глазах светится преданность мне. Я доверяю ей больше, чем многим из моих придворных.
Он подошел к открытому окну и стал вдыхать полной грудью холодный осенний воздух.
«Вот он, город мой, — подумал он, — он уснул, как спокойно засыпает ребенок на руках отца. Вся моя страна подобна такому ребенку, а я — отец и должен заботиться о ней. Я не хочу воевать, чтобы пожинать новые лавры и делать новые завоевания. Александр Великий достоин удивления, но государь, подобный моему отцу Фридриху Вильгельму I, который преумножил государственную казну, создал боевое войско и дал возможность процветать торговле и промышленности, — такой государь заслуживает боготворения. Я хотел бы идти по его следам, хотел бы быть миротворцем, содействовать искусству, наукам и промышленности, но политический горизонт заволакивается черными тучами. Россия, Австрия и Франция сообща хотят уничтожить меня; они стремятся к тому, чтобы прусский король снова превратился в маленького маркграфа Бранденбургского. Но этому не бывать. Пруссия будет великим государством. Придет время, она будет стоять во главе европейских держав. Мне кажется, я вижу, как поднимается завеса будущего. Моя Пруссия перещеголяет все другие государства. Почем знать — теперь Фридрих Барбаросса еще спит в Кифгейзере, еще черные вороны кружат возле его горы. Но настанет время, он проснется, и если когда- либо снова германский император возложит на свою главу корону — то это будет отпрыск дома Гогенцоллернов».
Королю с трудом удалось побороть охватившее его сильное волнение. Но он был спокоен, как всегда, когда отворилась дверь и на пороге появилась стройная фигура давно ожидаемого курьера. За его спиной на секунду показалась Аделина Барберини, но она тотчас же скрылась, закрыв за собой дверь.
Король сложил руки на спине и, как делал это всегда в таких случаях, подошел совсем близко к вошедшему, смерив его с головы до ног пытливым взглядом.
Человек этот был прекрасно сложен. На нем был дорожный красный мундир курьера и белые лосины. Пышные рыжие волосы были подобраны под картуз, который он снял, когда король подошел к нему.
В комнате воцарилась гробовая тишина. Но вдруг король вполголоса спросил:
— Вы переодетая женщина?
— Точно так, ваше величество, — ответила рыжая Адельгейда, жена висбаденского палача.
— Тот, кто послал вас, очень предусмотрителен и осторожен, — сказал король. — Назовите мне его имя.
— Андреас Зонненкамп, купец во Франкфурте-на-Майне.
— Совершенно верно. Он и есть. Вы привезли мне письмо?
Адельгейда передала королю письмо, которое Зонненкамп поручил ей доставить. Король взял письмо и подошел к письменному столу.
— Благополучно ли вы добрались сюда? — спросил он. — Не напал ли кто-нибудь на вас в дороге, не преследовал ли? Мои враги не дремлют, им очень хотелось бы поймать моих курьеров, чтобы узнать, что я думаю, что намерен делать и какие у меня планы.
— Нет, ваше величество, — ответила Адельгейда. — Я доехала быстро и без приключений, а так как господин Зонненкамп снабдил меня паспортом, то и полиция не чинила мне затруднений.
Король уже не слушал ответа. Он сел в кресло и вскрыл письмо.
При письме препровождались копии переговоров, которые велись между Австрией, Россией и Францией. Глаза короля расширились и приняли какой-то стальной оттенок. На лице его появилось выражение железной решимости.
— Итак, война, — глухо произнес он. — Они хотят войны. Да будет война! Они спешились и только того и ждут, чтобы напасть на меня и разбить. Но я расстрою их планы. Мария Терезия еще не окончила свои вооружения. Однажды я уже напал на нее врасплох и отнял у нее Силезию, — я снова нападу на нее столь же неожиданно. Я заставлю их дрожать предо мною.
Король вскочил и быстро начал ходить взад и вперед по комнате. Вдруг он подошел к столу, сел и начал писать. Он так углубился в свою работу, что, казалось, совершенно забыл об Адельгейде, которая стояла у дверей не шевелясь.
Спустя приблизительно полчаса король окончил письмо. Он закрыл его, поставил на конверт сургучную печать и подозвал к себе Адельгейду.
— Зонненкамп пишет, что вы человек надежный и преданный, — сказал он. — Сегодня же ночью вы должны выехать из Потсдама и постараться вернуться во Франкфурт-на-Майне как можно скорее. Вот в этом письме на имя Зонненкампа находится другое, для английского правительства. Зонненкамп доставит его по назначению в Лондон. Вместе с этим письмом я вручаю вам благо страны и короля. Как вас зовут?
— Адельгейда Фукс.
— Вы замужем?
— Да, — еле слышно ответила Адельгейда, опуская глаза.
— Кто такой ваш муж? Чем он занимается?
— Он палач в Висбадене.
Король как будто задумался.
— Отвратительное занятие, — сказал он наконец, — презренное, поганое, но далеко не бесполезное. Много есть негодяев, которых следовало бы повесить. Так вот, Адельгейда Фукс, если вы доставите в целости письмо это Зонненкампу, то вы приобретете право на королевскую милость. Я исполню всякую вашу просьбу. Ступайте, идите. Скорей!
