текст.
«Арина Васильевна! Неужели вы до сих пор не поняли, что я не собираюсь с вами общаться на ваших условиях? Неужели вы считаете, что я буду терпеть эту абсурдную ситуацию? Короче, между нами все кончено! А если вы еще раз явитесь ко мне и будете снова морочить мне голову вашей идиотской концепцией женско-мужской дружбы, которой нет и быть не может, я спущу вас с лестницы! А если и это не возымеет действия, то приму более крутые меры. Как вы знаете, я не бросаю слов на ветер… Вы в этом имели возможность убедиться в последнее время два раза».
— Два раза! Представляете — два раза! Он практически признается в том, что изнасиловал ее и взорвал Фомина! — возбужденно выкрикнула Ардабацкая.
— Ну, насчет первого я уже слышала от самой Арины — она призналась в том, что сама изнасиловала несчастного Лохмана. А насчет второго — из этого письма абсолютно не ясно, что речь идет о взрыве.
Лариса скептически посмотрела на Ардабацкую.
— Кроме того, кто вам сказал, что письмо от Лохмана? Подписи, по-моему, здесь нет.
— А кто же еще? Кто еще мог написать такое?
— Не знаю, — честно ответила Лариса. — Но обязательно выясню.
— Черт, и, как назло, Валерьяновны нет в городе, — всплеснула руками Ардабацкая.
— А где она?
— Уехала позавчера на недельку в Сочи, отдохнуть от всего, что на нее здесь навалилось. Пускай развеется, бедная… — Ардабацкая картинно вздохнула. — И нам с Ариной лучше. Я вот кавалера себе завела — без Валерьяновны могу привести его к себе и спокойно пожить… А то при ней вообще невозможна никакая личная жизнь.
— Она что, такая строгая? Держит вас в ежовых рукавицах нравственности? — удивилась Лариса.
— Да, — еще раз вздохнула Ольга. — Она же у нас главная, платит за квартиру, против нее не попрешь.
— Оля, а почему, кстати сказать, она не купит себе свою квартиру? — неожиданно спросила Лариса. — При ее-то доходах она могла позволить себе это сделать… А получается, что развела, грубо говоря, шалман, живет с подругами вместо того, чтобы построить свой дом.
— А нам так веселее… — с вызовом ответила Ольга.
— Куда уж веселее, — съехидничала Лариса, показав глазами на записку от Лохмана. — Как, кстати, на это все среагировала сама Арина?
— Да вы знаете, спокойно как-то, — растерянно отозвалась Ольга. — А я вот спокойно не могу, меня всю дрожь исколотила!
— Ты не беспокойся, лучше выпей и поешь, — тоном доброй мамы сказала Лариса. — Я сейчас организую.
— Это я всегда пожалуйста, — с радостью согласилась Ардабацкая.
— Вот и отлично.
Лариса нажала на кнопку селектора, и через минуту на пороге ее кабинета появился администратор Городов.
— Дмитрий Степанович, распорядись, пожалуйста, чтобы даме приготовили обед, и поставь бутылочку сухого вина.
— Лучше крепленого, товарищ директор! — Ардабацкая посмотрела на Ларису невинными глазами.
— Крепленого, — повторила Лариса просьбу Ольги для Городова. — И вообще дайте то, что она хочет. А я сейчас уезжаю по делам.
— Лариса Викторовна, мы же не закончили с вами наш разговор, — начал было Городов.
— Я же сказала — уезжаю по делам, — отрезала Лариса. — И вообще, по-моему, сейчас нет таких проблем, которые ты не в состоянии был бы решить самостоятельно.
Она набрала номер телефона Абрамцева и договорилась с ним о срочной встрече, потом встала из-за стола, открыла шкаф, надела шубу и вышла из кабинета. Спустя час они вместе с Павлом уже подъезжали к дому, где жила Екатерина Удальцова.
— Я вообще-то первый раз принимаю участие в таких сомнительных мероприятиях, — скептически произнес Абрамцев, когда Лариса остановила машину.
— Ничего особенного, это только поначалу страшно, а потом привыкаешь, — попыталась успокоить его Лариса. — Ты понял, что надо делать?
— Да… — угрюмо сказал Абрамцев, доставая с заднего сиденья «Вольво» пакет, в котором находилась бутылка водки и закуска. — Стремно все равно как-то. Витек, как бы там ни было, а мой друг…
— Борис тоже был твоим другом, — возразила Лариса. — И, по-моему, ты должен быть заинтересован в том, чтобы узнать, кто его убил.
— Да-а… — еще раз протянул Абрамцев, скорчил кислую физиономию и вылез из машины.
По свету в окнах они выяснили, что Удальцова находится дома, и, следовательно, не должно было быть никаких осложнений в осуществлении задуманного Ларисой плана. Ждала она, однако, довольно долго — где-то часа два с половиной.
Наконец на улице появился Абрамцев, который мрачно заявил:
— Путь свободен, можно начинать.
Лариса вместе с ним поднялась в квартиру Удальцовой. На кухне, которая, по словам импульсивной Кати, совсем недавно было заряжена отрицательной энергетикой, на столе стояла почти выпитая бутылка водки и была свалена куча снеди. Всего лишь вчера отмечали девять дней со дня смерти Фомина. Павел не смог вчера присутствовать, поэтому легко нашел предлог, чтобы посидеть с Удальцовой и почтить память ее мужа.
Однако он преследовал свои цели — во время трапезы он подлил в рюмку хозяйки дома снотворное. Оно подействовало через два часа, и к моменту появления в квартире Ларисы Катя спала в гостиной на диване.
— Я сам отнес ее туда, — сказал Абрамцев. — Вообще она очень сильно нервничала, было видно, что ее что-то очень тревожит. Словно груз какой-то непосильный на душе лежит…
— Ты спрашивал ее про Лохмана?
— Да. Но она старательно обходила эту тему, даже запретила мне упоминать его имя.
— Никаких намеков на нежные отношения?
— Абсолютно. Наоборот — даже проскальзывало негативное отношение к персоне нашего друга.
— Ну, что ж… Я думаю, что после наших с вами, так сказать, оперативных мероприятий будет ясно, что происходит на самом деле. Пора начинать…
— Да, — вздохнул Абрамцев и раскрыл принесенный только что из машины Ларисы чемодан с различными приборами и инструментами.
Он стал раскладывать их на кухонном столе, с которого Лариса убрала остатки трапезы.
— Она долго будет спать? — настороженно спросил вдруг Абрамцев.
— Часов десять, — спокойно ответила Лариса. — Так что времени у нас более чем достаточно.
Павел снова вздохнул и включил прибор. Задача его заключалась в том, чтобы поставить в квартире Удальцовой жучки, с помощью которых можно было вести прослушивание всего, что здесь происходит. Как утверждал Абрамцев, с расстояния триста метров это было вполне возможно.
Павел выглядел хмурым и подавленным. Он методично вскрывал розетки, потом ставил туда маленькие металлические кругляшки, закручивал. Но было видно, что делает он это без особого энтузиазма.
— Мне кажется, что ты в чем-то разочарован… — осмелилась нарушить молчание Лариса.
— Скорее, в ком-то, — отозвался Абрамцев. — Хотя… Внутри Витька всегда бурлили какие-то демоны. По сути, он очень расхлябанный человек, нет в нем морального стержня.
— Ну не знаю. Мне кажется, что и Удальцова и Борисова также выглядят в этой истории не очень-то
