— Ну, есть и другие варианты, — сказал Кряжимский. — Например — «гороху», но по смыслу они сюда явно не подходят. Я тоже решил, что это слово — именно «дорогу». И не забудь еще про два длинных прилагательных в начале записки. Они стоят в дательном падеже, который имеет вполне определенное окончание, а это значит, что вторые с концов обоих слов буквы — «м».
— Давайте-ка перепишем еще раз, — предложила я. — Я чувствую, что получается.
— Вот и я это чувствую, — подтвердил Сергей Иванович. — И это мешает мне думать спокойно.
Я забрала у него листок и переписала текст, вставляя известные уже нам буквы — «о», «р», «л», «м», «д» и «г». Неизвестные буквы я заменяла не точками, от которых рябило в глазах, а черточками.
И вот что у меня получилось:
«— р — ому — р-ому — лом — р— олофрол — р-д— о-р — оло-о — ду-у — оро-л л-д— ум-р-л дорогу у-у— р-ого о— р— л-ого — ол-р — о-о-л-»
— Смотрите, Сергей Иванович! — воскликнула я возбужденно. — Вот это — глаголы, с окончанием «л». А вот это слово может быть — «любого», «лысого», «левого»…
— Зато вот здесь, я думаю, можно сказать точно, — показал Кряжимский на слово, которое в моей записи выглядело, как «ум-р — л». — Здесь же явно присутствует корень «мертв». И мы можем вписать сразу три новых известных нам буквы!
— Тогда уж — четыре! — сказала я. — Потому что получается слово «умертвил», другого не придумаешь. А кроме того, обратите внимание на вот эти слова, состоящие из одной буквы. Это могут быть или предлоги, или местоимение «я». Но мы уже точно можем сказать, что это не предлоги «в» и «у» и, уж конечно, не «о», потому что эти буквы обозначены другими значками в слове «умертвил». Это скорее всего «я».
— Я склонен думать, что это предлог «с», — сказал Кряжимский. — Чего бы неизвестному автору этого послания «якать» в столь тайном письме…
— Давайте попробуем и перепишем еще раз, — согласилась я.
Я вновь взялась за карандаш и принялась вставлять новые буквы, которые мы определили только что. Записка приобрела следующий вид:
«— р-с-ому — стр-с-ому — елом — вер— олофрол — ерсидс-и— тов-р — олоти-о — е— дув-у с-оро-ил л-ди-еумертвил дорогу у-ут с — р-вого о— верст— с левого — олверст— ит — остосл-в-»
— Да тут почти все понятно, — воскликнула я, волнуясь от близости разгадки. — Вот эти слова явно обозначают — «персидский товар»! А вот эти слова — «верста» и «полверсты»!
— Совершенно верно, — также возбужденно ответил Кряжимский. — Смысл проявляется прямо на глазах! Оля! Переписывай еще раз. Сейчас мы поймем все, что тут написано!
Я, торопясь, ошибаясь и исправляя ошибки, проделала с текстом уже знакомую операцию. С волнением я прочитала:
«— ар — ка-а-скому астра-а-скому — елом — вер-ый — олоп фрол персидский товар — олоти-ко — е — дува-у с-оро-ил л-ди-ек умертвил дорогу ука-ут с правого ока верста с левого полверсты — ит достослав- ый»
У меня даже пот выступил на лбу. Надпись уже можно было прочесть, все остальное легко угадывалось по контексту. Но я не могла читать спокойно и отдала листок суетящемуся около меня Кряжимскому.
— Читайте, Сергей Иванович, — сказала я. — Я не могу. Устала.
Он посмотрел на меня понимающе и взял у меня из рук лист бумаги.
— Итак, — сказал он несколько торжественным тоном. — В записке написано следующее: «Царю казанскому астраханскому челом бью верный холоп Фрол». Здесь, очевидно, следует поставить точку. Далее. «Персидский товар, золотишко, без дувану схоронил». Здесь опять — точка. «Людишек умертвил». Следующие два слова имеют, судя по всему, отношение к предыдущим двум. «Дорогу укажут». Я понял это таким образом, что речь идет о мертвецах на картине, это подсказка, что нужно следовать указаниям, которые содержатся в расположении нарисованных на ней трупов. Далее… Далее, правда, следует малопонятное место. «С правого ока верста, с левого полверсты — ит достославный»… Черт, совсем ничего непонятно! Одно слово все же осталось неопределенным, второе от конца. Что же это может быть?.. Кит и щит. Других вариантов нет. Кит — вообще ни в какие ворота! Но, с другой стороны, причем здесь щит? И это — с правого ока, с левого?!
Сергей Иванович был очень зол на неизвестного автора письма. Он столько времени мучился, чтобы расшифровать текст, а в результате — опять ничего непонятно, мы только уткнулись очередной раз в новую загадку. Клад, казавшийся уже в руках, вновь куда-то исчез, скрылся в туманной дымке неясного смысла расшифрованной надписи на картине.
Но я сидела совершенно спокойно, потому что, пока Сергей Иванович читал расшифрованную записку, мне удалось наконец ухватить мысль, которая крутилась где-то очень близко к поверхности сознания.
— Я знаю, что означает «с правого ока верста»! Берите свой фонарь и идите за мной.
— Оля, объясни мне, христа ради, что ты собираешься делать? — забеспокоился Сергей Иванович, но пошел вслед за мной к озеру.
— Что я собираюсь делать? — переспросила я и указала на белеющую перед нами груду человечьих костей. — Я собираюсь искать его череп!
— Зачем? — изумился Кряжимский.
— А вот увидите! — пообещала я. — Вспоминайте, как лежал скелет, когда Ромка первый раз его увидел? Он говорил, что скелет был похож на указательную стрелку. Куда она указывала? Вспомните! Он еще рукой в ту сторону показал.
— По-моему, сюда, — указал Сергей Иванович на стену пещеры, чуть левее того места, где мы только что с ним сидели. — Ну, точно, сюда…
— Пошли! — скомандовала я.
Стараясь идти точно в том направлении, я подошла к стене и обнаружила в ней вход в галерею, уходящую в темноту, и несколько небольших выбоин, в которых не мог бы спрятаться, например, человек, а вот череп — запросто можно было спрятать…
— Ищите, Сергей Иванович, ищите, — сказала я, — но, когда найдете, не трогайте, пусть лежит именно так, как лежал.
— Череп? — переспросил меня удивленно Сергей Иванович. — Не вижу абсолютно никакого смысла его здесь прятать…
Но тем не менее он начал тщательно обследовать все подряд выбоины в стене, добросовестно заглядывая даже в те, которые были выше его роста. Он подпрыгивал и старался осветить их фонарем.
— Так высоко он лежать не может, — сказала я. — Только не трогайте его с места, когда найдете. Это для нас очень важно.
— Оля, вот он, — сказал Кряжимский растерянно, освещая фонарем небольшую нишу в стене на уровне своей груди. — Что дальше?
Я подошла. При свете двух фонарей все в нише высветилось до мельчайших подробностей. Белый череп стоял на камне, вернее на двух скрещенных стрелах, лежащих на камне. Я внимательно присмотрелась. Стрелы были направлены в разные стороны, но каждая из них проходила точно под одной из пустых глазниц.
— Вот вам и указатель, — сказала я.
— Я все равно не понимаю пока, — жалобным тоном сказал Сергей Иванович, — видно, перенапрягся, когда разгадывал словесный ребус.
— Возьмите свой фонарь и идите к противоположной стене, — скомандовала я. — Мне отсюда ее не видно. Посветите на стену фонарем.
Он пожал плечами, но пошел к противоположной стене и встал возле нее, светя фонарем на стену.
Я примерилась к направлению стрелы, проходящей под правым глазом. Но мне все равно было видно плохо. Кряжимский стоял немного в стороне от того направления, куда указывала стрела.
— Чуть левее, Сергей Иванович! — крикнула я. — Перейдите чуть левее!
Он сделал несколько шагов в сторону, и его фонарь осветил вход в галерею, темным пятном
