Лирическое наступление 2
…Размечталась, ушла в текст и плаваю там, не наблюдая пролетающих минут… телефонный звонок… поднимаю трубку… мужской голос:
– Муж-пьяница нужен?
– Спасибо, нет.
Машинально продолжаю стучать по клавишам.
Михайлов
– Помните такое выражение: «Коротенько, минут на сорок»? – спрашивает Дмитрий Володихин. – Обычно выступающие грешат этим, занимая и свое время, и время тех, кто должен читать после них. В общем дорвался человек до микрофона, теперь его ни за что не оторвешь. Никто не любит ни слишком долгих лекций, ни посматривающих на часы ораторов. Поэтому опытные выступающие стараются заранее просчитать свое выступление, дабы не утомить публику чрезмерными излияниями.
Но вот однажды именно немногословность или излишняя скромность чуть было не сорвали чтения памяти Аркадия Натановича Стругацкого. А было это так. Собрались на чтения люди, определились, кто будет рассказывать о своих встречах с Аркадием Натановичем. Но так получилось, что все они быстро оттарабанили что хотели и вернулись на свои места. Буквально десять минут – и все кончилось, – рассказывает Дмитрий.
Члены оргкомитета начали переглядываться, ища глазами кого-нибудь, кто бы мог спасти положение. Шутка ли сказать – пришли почтить память мастера, а получилось, что сказать вроде как и нечего. И тут встает фантаст Владимир Дмитриевич Михайлов, благороднейший человек, златоуст, который приехал на эти чтения, чтобы послушать доклад о фантастике, берет микрофон и не меньше часа рассказывает о своих встречах с Аркадием Натановичем…
Две радуги
На румяных, еще теплых пирогах вместо узоров были выписаны имена поэтов. Обычно тех, кто переступал порог гостеприимного дома Юры Логинова и Тамары Никитиной. Близких друзей и новых знакомых. Это было замечательным сюрпризом, особой данью уважения, дружбы и любви.
За столом читались стихи, исполнялись песни под гитару.
Добрым, необыкновенно теплым был дом Юры и Тамары. Какие там пелись песни, читались стихи, велись разговоры… Казалось, радость неиссякаема, пройдут годы, а в квартире двух поэтов останется так же шумно и весело, так же обильно будет заставлен стол, все так же будут собираться за этим столом интересные люди, но… Судьба распорядилась иначе.
– Они сильно пили. Оба. От того и угорели вместе в одну ночь в своей квартире на проспекте Ударников, дом 32, в Санкт-Петербурге, – рассказывает печальную историю Алина Мальцева, и ее лицо, только что словно освещенное дорогими сердцу воспоминаниями, мгновенно мрачнеет. Кажется, что вдруг сделалось темнее.
– Очень трудно хоронить не просто друзей, а поэтов – людей, общение с которыми давно уже переросло рамки обыденного, сделавшись чем-то особенным, душевным, сокровенным. Мы же хоронили сразу двоих!
Прощание проходило в крематории в пасмурный унылый день. С самого утра небо заволокло, затянуло серыми, плотными тучами. Но когда после прощания мы вышли на улицу, тучи вдруг разошлись, выглянуло солнышко, а с неба опустились сразу же две прекрасные радуги!
В этот момент тяжесть немного отступила от сердца, потому что все присутствующие вдруг одновременно осознали, что две чистые души поднялись на небо. Это был особый, данный нам в утешение знак.
О современности и современниках
Когда-то Марина Цветаева написала: «У меня есть право не быть собственным современником». Не быть современником современному тебе миру с его особенностями и не близкими тебе правилами, авторитетами, идолами. Современником времени, в котором вынуждено пребывать физическое тело, оболочка, в то время как душа находит отдохновение совсем в других временах, где она вполне адекватна и современна выбранной ею эпохе. Но, может быть, ей, душе, виднее?
Современники – люди, объединенные самой эпохой. А если эпоха не нравится? А как раз наоборот – более органично ощущаю себя где-нибудь…
Это ведь унизительно, честное слово, ежели лет через сто кто-нибудь скажет: «Они были современниками Евгения Петросяна в эпоху Филиппа Киркорова или, прости господи, Геннадия Малахова»!
Заранее можно считать себе оплеванными.
Лирическое наступление 3
Разговор в Доме писателя.
– Как Андреева может писать о Бродском? Она же его не видела!
– А вы Пушкина видели? – парирует Сергей Арно.
– А ведь о нем сколько книг уже написано! И все пишут и пишут!!!
Не понимаю, откуда подобное возмущение? Мне кажется, что излагать реальные факты о людях– вполне допустимо. И неважно, был ли избранный персонаж царем, полководцем, писателем или соседом. Все мы частички истории, которую все время пишет Всевышний.
«А я говорю вам, что Богу тоже знакомы бессонные ночи» (Мария Конопницкая).
…Частички историй друг друга…
В этом смысле куда интереснее создавать новую фантастическую реальность с реальными в ней персонажами. Как это сделал, к примеру, Леонид Панасенко в рассказах «Следы на мокром песке» (о фантасте Рее Брэдбери) и «С Макондо связи нет?» (о Габриэле Гарсиа Маркесе).
Кстати, Брэдбери ему ответил, поблагодарив за рассказ, после чего завязалась переписка.
Когда-нибудь я тоже напишу цикл сказок о моих любимых писателях. Когда-нибудь… Не хочу загадывать, когда.
Отец монстров
Свой новый роман Сергей Арно назвал «Фредерик Рюйш и его дети». Фредерик Рюйш – лицо известное и, безусловно, интересное – знаменитый голландский анатом, открывший способ сохранения анатомических препаратов и бальзамирования трупов посредством так называемого «liquor balsamicus», основатель первого после анатомических музеев Ворма и Бартолина в Дании музея.
Написал роман Сергей, отнес в «Лениздат». Через некоторое время вижу в Сети новую книгу Арно рекламируют. И на обложке начертано ни много, ни мало:
Сергей Арно, ОТЕЦ МОНСТРОВ.
То есть Сергей Арно, имя автора, там, где и должно быть, – сверху. А по центру пресловутое: «Отец монстров». Но когда читатель сию обложку видит, он неминуемо прочитывает всю фразу: «Сергей Арно – отец монстров».
Интересно, как реальные дети Сергея к такому определению отнеслись?
Лирическое наступление 4
Отравилась чем-то. Плохо. К тому же зима, вьюга и скользко. (Читайте: с Динькой некому на детский праздник идти. А она ведь готовилась.)
Одеваюсь, рассеянно пью зеленый чай, глотаю черные таблетки активированного угля. Только бы дотянуть, по дороге не загнуться.
Видя мои мучения:
Мама (Дине): Ну, куда вы собрались? А если мама там умрет?
Диня: Ничего, я обратную дорогу хорошо знаю.
Оригинальное название
Забавная история произошла с израильским автором, пишущим под псевдонимом Аль Странс. Написал он книгу «А судья подсуден?». Долго мыкался с нею, даже до меня текст добирался. Неплохой роман, на мой взгляд, несколько многословен, но к литературе безусловно отношение имеет и уж получше многих опусов издаваемых большими тиражами в Питере авторов.
