было вменено в обязанность «координировать, объединять, направлять в нужное русло и контролировать прибывающий поток чеченцев». А затем указом председателя Верховного Совета Абхазии Владислава Ардзимбы его утверждают заместителем министра обороны республики в гудаутской администрации (Гу- даутский район Абхазии). По словам Басаева, его права распространялись только на горских добровольцев, а не на все вооруженные силы.
С апреля по июль 1994 года Басаев, по собственному утверждению, был в Афганистане, в провинции Хост, где вместе с одной из своих групп проходил стажировку: «Подготовка проходила за мой счет. Я тогда оружие продал, у друзей в долг взял и поехал. До сих пор, кстати, за эту поездку на мне висит долг в 3,5 тысячи долларов» («Независимая газета», 12 марта 1996 года). В интервью газете «Известия» (26 айреля 1996 года) Басаев сообщил также, что в течение 1992—1994 годов трижды выезжал со своим «абхазским батальоном» в лагеря афганских моджахедов, где учился тактике ведения партизанской войны.
Январь 2001 года. Волгоград. Перед телекамерами сразу нескольких каналов центрального телевидения — бывший прапорщик Российской армии Василий Калинкин, завербованный чеченскими спецслужбами еще в 1992 году. То, что он рассказал телезрителям, ужаснуло страну. Его покровитель Шамиль Басаев, оказывается, планировал крупный террористический акт — взрыв шлюзов Волжской плотины. Одним из исполнителей должен был стать Василий Калинкин. Но Вахид — агентурная кличка Калин-кина — явился в Управление военной контрразведки по СевероКавказскому военному округу и во всем признался.
Как же русский солдат оказался в волчьей стае?
В 1991 году, поддавшись на уговоры сослуживцев, Калинкин дезертировал из воинской части, которая дислоцировалась в Нижнем Тагиле, и переехав на жительство в Чечню, поселился в станице Шелковской. Таких, как он, пришлых и не совсем надежных, чеченские боевики собирали, что называется, «до кучи» и использовали на принудительных работах по рытью окопов и траншей. Денег, естественно, не платили: вся дневная «выручка» — ломоть хлеба да похлебка из баранины.
Однажды во время перекура к Калинкину подошел один из чеченских ополченцев по фамилии Джабаев.
— Жалко на тебя смотреть, совсем стал худой, — сказал он. — Ты же бывший прапорщик, иди служить в нашу национальную армию. Я могу за тебя поручиться. Т ам будешь и кушать вдоволь, и деньги получать — на шашлык-машлык хватит...
Из заявления в управление ФСБ по СКВО В. Калинкина:
«В начале 1992 года по рекомендации одного из местных жителей Руслана Джабаева, проявившего ко мне сочувствие, я, как специалист по радиоэлектронике, призвался в Шалинский танковый полк на должность начальника связи батальона. Тогда же я принял ислам.
Спустя девять месяцев меня перевели оттуда в отряд 'Борз ' («Волки»), которым командовал Руслан Гелаев, командиром взвода связи. Через некоторое время ко мне начал проявлять интерес представитель Департамента госбезопасности Чечни Сайнутди Мудаев, который с помощью психологического давления склонил меня к сотрудничеству с ДГБ ЧРИ...
Осенью 1992 года перед поездкой к родственникам в Нижний Тагил Калинкин получил разведзадание. Первое: узнать у военнослужащих частей, которые там дислоцируются, планы командования Российской армии по возможному вводу войск в Чечню. Второе: выяснить на Нижнетагильском заводе варианты покупки запчастей на танки, а также возможность приобретения взрывчатых веществ на заводе по производству тротила, расположенном в одном из уральских поселков. Третье: разведать систему охраны воинских частей местного гарнизона.
Калинкин полностью выполнил первое диверсионное задание. Никаких записей в Нижнем Тагиле он не вел, поэтому информацию своему «шефу» передал в устной форме. Денег Сайнутди ему не дал, зато, похлопав по плечу, сказал: «Молодец!».
В начале 1993 года Сайнутди Мудаев познакомил Василия с Шамилем Басаевым. Тот долго беседовал с Калинкиным, похвалил его за хорошие профессиональные качества связиста и предложил пройти обучение за рубежом в специальной школе для диверсантов. После некоторых колебаний Калинкин согласился. Протянув руку на прощание, Басаев сказал:
— Вахид, учись хорошо. Впереди тебя ждет большая работа...
После разговора с Басаевым Сайнутди отвел Калинкина сфотографироваться, пояснив, что это необходимо для загранпаспорта. Затем они пришли в здание Департамента госбезопасности Чечни. Там, в одном из кабинетов, похожем на небольшой зрительный зал с маленькой сценой и стульями, сидели четверо: Яндарбиев, Гелаев, Басаев и Дасаев. За ними, на возвышении, еще четыре человека европейской наружности в гражданских костюмах, один из которых, с продолговатым лицом и вертикальным шрамом над правой бровью, заговорив по-английски, задал Ка-линкину вопрос (через переводчика соответственно):
— Что заставило Вас дезертировать из армии на территорию Чечни?
— Хотел немного подзаработать, — ответил Василий. — В армии-то зарплату месяцами не выдавали.
— А если предположить, — не унимался иностранец, — что вы — сотрудник спецслужб и специально внедрились в чеченскую армию?
Калинкин от удивления сделал круглые глаза, чем весьма рассмешил присутствующих...
На следующий день Василий получил из рук Гелаева 700 долларов США на покупку формы и гражданской одежды, а спустя еще несколько дней Сайнутди отвез его в аэропорт «Северный», где Калинкина включили в группу из 14 человек, отправлявшихся за границу.
Из заявления в Управление ФСБ по СКВО В. Калинкина:
«Перед посадкой в самолет к нам подошел Шамиль Басаев и каждому показал его загранпаспорт. В моем паспорте значилась фамилия Калинин, имя осталось прежнее — Василий Александрович.
Через несколько часов полета наш самолет Ту-154 приземлился в аэропорту одной из арабских стран. Там сразу пересели в небольшой самолет, типа Як-40, без опознавательных знаков и через тридцать минут уже были на аэродроме в пустынной местности.
Как только вышли из самолета, к Басаеву подошел встречавший нас высокий, спортивного вида араб. Басаев выдал нам наши загранпаспорта. Арабу же вручил заполненные нами анкеты с автобиографическими данными, а также нашими обязательствами исполнять все методы обучения, в какой бы форме они ни преподавались. Последний передал их европейцу...»
Прибывших «гостей» накормили и отвели место для отдыха в каком-то бараке. Ранним утром за ними приехал автобус и два джипа. Всех курсантов посадили в автобус, а Калинкина пригласил в свой джип тот самый европеец со шрамом над бровью, который задавал ему вопросы в здании Департамента госбезопасности Чечни.
Человека со шрамом звали Биллом, прозвище —Хирург. Он все время поддерживал с Калинкиным дружеские отношения. В ходе доверительных бесед пытался выяснить: скучает ли по родным местам, почему дезертировал из армии и воевал на стороне чеченцев, чем руководствовался, согласившись пройти курс обучения в спецшколе? Билл не скрывал своих симпатий к Василию. Он говорил, что чеченцев здесь готовят убивать, а его, Калинкина, может ожидать лучшая участь. Василий прошел испытание на «детекторе лжи» — с помощью специальных датчиков его «подключали» к компьютеру и задавали всевозможные вопросы, на которые он должен был отвечать «да» или «нет». Каждую неделю ему делали укол в вену, после которого он уже ничего не помнил, а наутро показывали видеозапись с беседой, которую проводили с ним специалисты. Хирург объяснял своему подопечному, что это необходимо для выяснения информации, которую курсант может скрывать, но подобным образом ее можно извлечь из подсознания.
Недели через полторы у Калинкина состоялся разговор с инструктором Николаем, преподававшим ему радиодело. Тот сообщил Василию, что у Хирурга есть к нему серьезный разговор, и посоветовал не отказываться от предложения, которое ему будет сделано.
Вечером того же дня Билл пригласил Калинкина в свою комнату, налил виски и завел беседу, а затем предложил работать на одну из иностранных разведок. Хирург разъяснил Василию, что, дескать, они сделают так, что на родине узнают о его «гибели», а он под другой фамилией поедет в Россию.
