войск, произвел расчет времени каждого этапа операции. И опередил свой же «график» на сутки. Иные высокие начальники из Москвы удивлялись: мол, ты же должен был эту высоту брать завтра, а взял сегодня?
— Если командир хочет добиться внезапности, —делился потом своими мыслями Геннадий Николаевич, — он никого не должен посвящать в замысел предстоящей операции, а лишь перед самым боем ознакомить с ним подчиненных. Только тогда можно рассчитывать на победу.
В Кадарской зоне генерала Трошева видели повсюду. Он руководил войсками не с одного места, а с трех командных пунктов, «нависая» над Карамахами, Чабанмахами, и видел полную картину боевых действий. Возможно, командующему группировкой и не стоило бы управлять авиацией, огнем артиллерии и танков на прямой наводке, но ведь главное на войне, считает Геннадий Николаевич, — достижение победы малой кровью.
Один из моих коллег, поэт, посвятил генералу Трошеву стихотворение, в котором сравнил его с Ермоловым. Я бы провел другую аналогию: по манере поведения Трошев скорее похож на другого генерала — графа Воронцова.
Впрочем, и тот и другой — знаменитости своей блистательной эпохи. Оба — ученики Суворова, герои Отечественной войны 1812 года. В разгар Бородинской битвы Ермолов отбил у французов батарею Раевского и тем спас всю армию. Воронцов, по-своему заботившийся о солдатах и любивший их, тем не менее, требовал от офицеров гранитной твердости и решимости пролить свою и солдатскую кровь во имя победы. Сводная гренадерская дивизия под его командованием до последнего человека обороняла знаменитые Семеновские флеши, и когда тяжело раненного Воронцова спросили: «Где ваша дивизия? Она исчезла с поля боя», — он ответил: «Она исчезла не с поля боя, но на поле боя».
Позднее оба командовали русскими войсками на Кавказе. Генерал Ермолов, стремясь к усмирению непокорных чеченцев, видел в них лишь разбойников. Граф Воронцов, являясь генерал-губернатором Новороссийского края и наместником Кавказа, имел репутацию «разумного правителя». И то, что правая рука имама Шамиля — Хаджи-Мурат перешел на сторону России, его, Воронцова, заслуга.
Генерала Трошева местные жители также называли «разумным командующим». Он умел договариваться и со старейшинами, и с лояльными к федеральным войскам полевыми командирами. В результате чего практически без потерь с нашей стороны были полностью освобождены от боевиков многие населенные пункты, где продвигались войска Восточной группировки под командованием генерала Геннадия Николаевича Трошева.
С генералом Трошевым я впервые познакомился в мае 1995 года, когда он командовал группировкой войск Минобороны в Чечне. В то время активных боевых действий не велось. Боевики, загнанные в горы, не принимали условия капитуляции и всячески затягивали время, напрашиваясь на переговоры. И вот однажды Геннадий Николаевич, уезжая на очередные переговоры с Масхадовым, взял с собой группу журналистов, в том числе и меня.
Наш вертолет Ми-8 приземлился на окраине селения Новые Атаги.
— Будьте предельно внимательны и осторожны, — предупредил Трошев. — Со стороны боевиков возможны провокации. Не забывайте, мы находимся на территории, которую контролируют они. Поэтому ведите себя достойно, но на рожон не лезьте.
Я знал, что со дня объявления моратория на применение вооруженной силы, это была его третья встреча с Масхадовым. Знал, что генерал Трошев получил задание от министра обороны довести до сведения незаконных вооруженных формирований следующие требования: немедленно прекратить огонь, сдать оружие, распустить боевиков по домам с условием, что ни один из них не будет преследоваться по закону за исключением тех, кто повинен в гибели мирных жителей, изуверствах и тяжких преступлениях.
Но Масхадов не шел на «контакт» с Трошевым, затягивал переговоры.
— Не хотят сдавать оружия, — с сожалением пояснял Геннадий Николаевич. — Как дело доходит до второго пункта, все спускается на тормозах.
Между тем мораторий был даже выгоден боевикам. Войскам отдали приказ не стрелять, а дудаевцы и не собирались зачехлять оружие — они перегруппировывались, пополняли свой боезапас, нападали на российские блокпосты и комендантские участки. От пуль бандитов продолжали гибнуть наши ребята...
...В тот раз переговоры Трошева с Масхадовым длились около трех часов. Все это время мы находились во дворе особняка, в котором заседали представители противоборствующих сторон, в окружении боевиков, многие из которых хмуро поглядывали в нашу сторону. Но иные подходили, пытались завести разговор.
Помню, подошли двое худощавых мужчин, с виду вполне интеллигентные. В разговоре выяснилось, что несколько лет назад оба окончили в Грозном институт, работали инженерами на местных предприятиях. Спрашиваю: зачем, мол, взяли в руки оружие? Молчат. За что воюете? Отвечают: за свободу. И как же будете строить жизнь в «независимой» Ичкерии? Говорят: по законам справедливости, жить будем не хуже, чем в Эмиратах, и вы, русские, нам не мешайте...
Пройдет год с небольшим и многие из боевиков, такие вот наивные, как те двое молодых мужчин, что говорили со мной, своими глазами увидят кровавые плоды «справедливости», которыми пичкали свой народ дудаевы, Масхадовы, басаевы.
...После переговоров прямо во дворе — короткая пресс-конференция. Масхадов категоричен:
— Мораторий нам ничего не дает. Наша позиция остается прежней: российские войска должны покинуть пределы Чечни, только после этого мы будем вести речь о прекращении огня, сдаче оружия и других проблемах.
Генерал Трошев более дипломатичен:
— На нашем уровне отдельные вопросы —об обмене пленных, передаче раненых и убитых — решаются. А вот по главным пунктам наших требований мы определиться не смогли, так как они не в нашей компетенции.
...Октябрь 1999 года. Махачкала, аэродром «подскока». С Каспия дует пронизывающий ветер. Офицеры штаба Восточной группировки ожидают «вертушку». Командующий группировкой генерал- лейтенант Геннадий Трошев находится в машине. Лицо сосредоточено, о чем-то напряженно размышляет.
— Куда летим? — спрашиваю у знакомого офицера-кадрови-ка полковника Василия Скоробача.
— Смотреть, как лес рубят, — улыбается тот.
Значит, в Чечню. В то время наши применяли там ермоловскую тактику. Именно незабвенный Алексей Петрович в Кавказскую войну организовал в Чечне массированную вырубку лесов. Прокладывались гигантские просеки — шириной в ружейный, а то и пушечный выстрел.
«В числе даровитых людей, — пишет в 'Кавказской войне' В.А. Потто, — прибывших на Кавказ с Ермоловым, был начальник его штаба полковник Алексей Александрович Вельяминов — личность, впоследствии приобретшая громадное значение в истории Кавказской войны. Вельяминову обыкновенно и приписывают замечательную мысль о необходимости просек в Чечне с целью отнять у ее разбойничьего населения возможность делать набеги и безнаказанно скрываться в своих аулах за неприступными лесами от заслуженной кары. Ермолов оценил вполне значение этой мысли в общем плане умиротворения Кавказа, и рубка лесов заняла важнейшее место в ермоловской системе».
Ермолов был «первопроходцем» и в другом: с самого начала он решил вместо отдельных карательных акций, которые предпринимали на посту командующего Грузинским корпусом его предшественники, прибегнуть к медленному, но надежному освоению кавказских земель, занимая лишь те места, которые можно было за собой удержать, постепенно перенося вглубь свои укрепленные линии.
Очень показательна в этом отношении операция по взятию знаменитого Ханкальского ущелья. Вот как ее описывает в своем исследовании «Кавказская война» В.А. Потто: «Ермолов, обладавший замечательной способностью выбирать людей, остановил свое внимание на полковнике Николае Васильевиче Грекове и, отъезжая в Дагестан, поручил ему важный пост начальника левого фланга Сунженской линии. На обязанности Грекова лежало делать движения за Сунжу, подробно исследовать местность на всем пространстве лесистой Чечни вплоть до подножия Черных гор, прокладывать на сообщениях между главнейшими пунктами широкие просеки, устраивать пороги, а в случае нужды
