сколько-нибудь правды во всем этом! Был ведь в Вюртемберге тот, как его… Фостер? Нет, не Фостер, а Фауст — именно так. У него, как рассказывают, получалось совсем неплохо — фонтаны вина били из столов и тому подобное. Но, с другой стороны, Фауст занимался колдовством очень долго, а получаться у него стало только потом. Это вам не какой-нибудь бродячий коровий лекарь Альфьери, у которого только и есть, что хорошо подвешенный язык да некая толика везения совсем небольшая, если задуматься.
Что ж, можно попробовать еще разок, хотя бы для практики. Тем более что практика ему нужна, ох как нужна! В конце концов, даже если Гаргрийн и вправду облапошил его, подсунул вместо крови летучих мышей что-нибудь другое (а это вполне возможно, учитывая, сколько их, колдунов, ему приходится снабжать своими товарами), все равно с тем именем, Элевстис, у него в последний раз, когда он пытался вызвать демонов, чуть было что-то не получилось.
Элевстис… да, правильно: Э-лев-стис. Может быть, если в этот раз он произнесет внятно и правильно, все получится?
Он взял с полки свою лучшую волшебную палочку (золотую, с серебряными концами) и, тщательно выбрав место, стал около пентаграммы. То и дело заглядывая в открытую книгу рядом, на пюпитре, он налил масла в светильники, сжег еще одно красное петушиное перо, подбросил сушеных трав на жаровню и начал:
— In nomine Belphegoris conjuro te…[1].
В центре пентаграммы что-то ярко вспыхнуло, и появилась человеческая фигура, ошеломленно озирающаяся вокруг.
Чувствуя, что у него подкашиваются ноги, Альфьери нащупал сзади стол и прислонился к нему. Все не так, все не по правилам! Он ведь даже не дошел до той части, где называют Элевстиса. Но все-таки (и он, прищурившись, вгляделся получше) кое-чего он достиг.
И если даже это не совсем то, чего он ожидал, все равно перед ним настоящий, самый что ни на есть доподлинный демон. Никто другой просто не может быть!
Твердо, с уверенностью, которой на самом деле вовсе не испытывал, он сказал:
— Покорись моей воле, демон! Исполняй повеления своего господина!
Из потока слов, который обрушил на него демон, Альфьери понял лишь немногие, и это его очень расстроило. Если ему не повезло и он вызвал какого-то из этих арабских джиннов, о которых упоминает «Аль-Хазред», никакой пользы от этого не будет. Он и латынь понимает плохо, а уж об арабском и говорить нечего.
Он заговорил снова, но уже не так уверенно:
— Кто ты? Назови себя, я хочу знать твое имя.
В колеблющемся свете трудно было хорошо разглядеть демона, однако, присмотревшись, он увидел, что ростом демон с довольно высокого человека, ни хвоста, ни рогов у него нет и даже пламени не изрыгает. Не бог весть что за демон, какая-то мелкота. Вот тебе и везенье! И самое худшее во всем этом, что он, Альфьери, один и нет свидетелей его триумфу.
И, однако, в фигуре демона явно было что-то сверхъестественное. Собравшись с духом, Альфьери заговорил опять:
— In nomine Belphegoris, Adonis, Osiris, Lamachthani…[2]
Он продолжал заклинание и вдруг умолк, охваченный изумлением и ужасом: демон поднял руку к подбородку, исторгнул огонь из кончиков пальцев, поднес к чему-то, что держал во рту, и теперь дышал дымом!
Альфьери, едва сдержав крик, отпрянул назад.
Демон, между тем, неторопливо оглядев комнату, принял, похоже, какое-то решение. Выпустив облако дыма, он медленно заговорил, и эхо его голоса гулко отдавалось в доме. Говорил он как-то чудно… но, может, он явился из частей преисподней, предназначенных для грешников других стран.
А сказал демон вот что:
— Это надо же, чтобы все так совпало! Пять источников инфракрасных лучей, а чтение заклинаний вслух, видно, дает молярные вибрации — условия почти идеальные! Не отсюда ли легенды о чертях и духах? Эй, послушай!
Альфьери подпрыгнул чуть не до потолка.
— Ч-что? — пролепетал он дрожащим голосом.
— Ты волшебник, колдун — или кто?
— Я волшебник, — сказал Альфьери, судорожно цепляясь за остатки самообладания. — Я учился в университете Алькалы, — поспешил он добавить, надеясь произвести на демона впечатление, — и я приказываю, чтобы ты мне служил.
Не обратив никакого внимания на его последние слова, демон продолжал оглядывать комнату.
— Это надо же, чтобы так совпало! — повторил он, явно поглощенный своими мыслями. — Может, ты кто-нибудь из знаменитых? Не Фауст, случайно? — спросил он Альфьери.
— Нет, — неохотно признался тот и назвал себя.
— Никогда не слышал, — сказал, глядя мимо него, демон. — Меня, кстати, зовут Ал Снид.
Все шло как-то не так, и Альфьери ухватился за единственное, что понял.
— Не из аравийских ли ты стран, Аль-Снид? — спросил он запинаясь.
— Слишком низкий уровень, до идеи путешествий во времени пока еще не доросли, — констатировал Снид. — Нет, я из Лондона. Я бы с превеликим удовольствием остался и поболтал с тобой, но спешу — хочу посмотреть, как в пятьдесят пятом году до рождества Христова в Британии высаживается Юлий Цезарь. Ты уж извини меня.
Он дотронулся до какого-то диковинного предмета, висевшего на поясе, и стал что-то делать. Понять смысл того, что говорил демон, Альфьери было довольно трудно, однако до него все-таки дошло, что его первый настоящий демон вот-вот от него ускользнет, и потому он схватил книгу заклинаний и начал снова:
— Conjuro te…[3]
Демон поднял на Альфьери глаза.
— Ну да, конечно, — с гримасой раздражения сказал он, — как я об этом не подумал? Совпадение или нет, но у тебя здесь абсолютно непреодолимый темпоральный барьер. Мне не двинуться ни вперед, ни назад во времени, пока ты не задуешь светильники. Задуй их, пожалуйста, если тебе не трудно.
— Ни за что! — торжествующе воскликнул Альфьери. — Ты первый истинный демон, которого мне удалось вызвать, и я не отпущу тебя, пока не покажу моему покровителю, иначе меня ждет четвертование или костер.
Снид уловил ноту отчаянья в его голосе и сказал:
— Что ж, видно, смотреть на старика Юлия будет кто-то другой. Ждал он меня две тысячи лет, может подождать и еще. А у тебя, вроде бы, и вправду неприятности?
— Воистину так, — признался Альфьери и неожиданно для себя самого начал рассказывать демону о том, как, сам того не желая, вынужден был прикинуться волшебником, которому все под силу.
Снид, сочувственно его выслушав, прищелкнул языком.
— Давай посмотрим, правильно ли я понял, — сказал он. — Своей ложью ты поставил себя в такое положение, когда все думают, что ты колдун, что ты можешь вызывать демонов, делать золото и тому подобное. Ты…
— Я и правду могу вызывать демонов! — опомнившись, перебил его Альфьери. — Разве не попал в мои сети ты?
Снид, наморщив лоб, опять посмотрел на свой измеритель времени.
— Да, ты поймал меня, — согласился он. — Но хоть я и не демон, у меня нет никакого желания до конца своих дней растолковывать тебе это и то, что такое четвертое измерение и перемещение массы во времени.
А если даже ты бы и понял что-то, то это могло бы запутать линию времени. Я сейчас хочу одного: поскорее отсюда выбраться. Можем мы заключить с тобой какую-нибудь сделку?
— Ч-что?
Альфьери все более убеждался в том, что быть заклинателем духов не так-то просто.
— Иными словами, — необычайно терпеливо продолжал Снид, — могу я за то, чтобы ты меня
